— Пять минут? — Игнатьев даже опешил. Он понимал, что это электрошок, но в его практике хватало прикосновения, а тут столько времени. А по конвульсиям Силова он понимал, что ток был намного больше, чем тот, который используют, чтобы парализовать противника.

— Откуда пять минут, батенька. Три минуты сорок одна секунда…

Это почему-то успокоило Игнатьева. Он даже хотел сесть в кресло, но остановился.

— Он мог умереть? — полковник крикнул, чтобы за шумом воды можно было расслышать его тревогу.

— Легко, — вода стихла, доктор вышел из-за ширмы, вытирая руки. — Но не умер…

— То есть вы рисковали?

— Конечно. Но… лечить так лечить, правда же, товарищ полковник? Вот вылечили, кажется.

— Вылечили?

— Думаю, да. Завтра посмотрим окончательно.

Сергей Иванович как-то заискивающе спросил:

— Доктор, у вас есть сигареты?

— Есть, голубчик, и даже очень хорошие… Пойдемте на балкон.

На балконе стояли две табуретки и узкий шкафчик — стеклянный, с внутренней стороны завешенный шторками. Игнатьев сел на табуретку и облокотился на перила балкона, положив голову на ладони. Внизу синие играли против белых в футбол. Три на пять — синих было пятеро. Один из белых играл по-настоящему, двое просто откидывали мяч куда попало — поддавки никто не оценивал, синие играли самоотверженно, падали в подкаты, боролись на каждом участке поля, которое представляло собою квадратик метров по семь-восемь в каждую сторону.

— Вот, угощайтесь и оцените аромат.

Сигареты лежали в портсигаре и понять, что они собой представляли, было невозможно. Да еще и без фильтра.

— Наркотик, — попытался пошутить Игнатьев.

— Угадали. Курю очень редко, но только их, родимых. Camel настоящий, без вирджиниевской травы, американский. Коллега привозит через дипкурьера, а тот уж мне посылает. Сигарет таких и в Нью-Йорке не купишь. Так что пробуйте.

Игнатьев не оценил — по лицу Бочарова это было видно. Сергей Иванович после каждой затяжки разглядывал сигарету, но не докурив и половины, похвалил:

— Крепкие для меня будут. Но вкусные…

Профессор снисходительно посмотрел на Игнатьева и демонстративно затянулся, смачно и глубоко… По всему было видно, что доктор удовлетворен операцией и ждет, когда закончится этот час, чтобы выпить и отметить успех доктора Швайко, который все время казался санитаром. Оставаться Игнатьеву совсем не хотелось, он встал и направился к выходу. У самых дверей Сергей Иванович обернулся:

— Доктор, как вы думаете, он раскается?

Бочаров стоял в дверях балкона и дымил во дворик.

— Нет, не раскается. Не в чем ему будет каяться — он ничего этого не вспомнит никогда.

— Как не вспомнит? — полковник побледнел.

— А так, не вспомнит. Памяти у него нет. Совсем… Потеряна память навсегда. Нет больше Силова Виктора Викторовича. Есть выздоравливающий больной, который теперь до конца жизни будет страдать отсутствием памяти. Или — не будет страдать, а начнет новую жизнь, полную прекрасного и чудесного исцеления.

Полковник вышел, не попрощавшись. Его трясло, бросало во все стороны, но он держался до самого выхода из клиники. Не подходя к машине, Игнатьев повернул на тротуар и пошел к городу.

— Сергей Иванович! — водитель приспустил стекло и окликнул полковника. Но тот только отмахнулся и, не оборачиваясь, пошел дальше.

Водитель какое-то время сидел в недоумении, но потом служба взяла свое, и машина медленно поползла за полковником. Игнатьев не сразу сообразил, но когда понял, то, подойдя к автомобилю, нагнулся и прошипел в опустившееся стекло:

— Давай в гараж или куда хочешь. Завтра я тебе позвоню. Сегодня меня нет и тебе — выходной. Понял?

— Понял…

— Вот и дуй на все четыре стороны, — Игнатьев проскакал на одной ножке через разрыхленную землю между дорогой и тротуаром, зашагал бодро, показушно, заложив руки в карманы и сдвинув фуражку на затылок, что при форме офицера полиции да еще в звании полковника было уж совсем не по уставу. Машина Сергея Ивановича растерянно стояла на дороге, и только когда фигура полковника скрылась за поворотом, тронулась, развернулась и укатила в противоположную сторону.

Игнатьев, завернув за угол, остановился. Он совсем не понимал, куда идет, зачем идет и что делать дальше. В голове вертелось ироничное высказывание профессора — «того Силова больше нет, а есть выздоравливающий с потерей памяти». Для полковника слово «возмездие» в данном случае играло далеко не первую роль, но признать, что он больше никогда не узнает причин зверских убийств, причин сумасшествия, и только потом — наказания, раскрытия преступления, — этого признать Сергей Иванович не мог. В конце концов, Игнатьев принадлежал к тем, кто пошел на поводу у фразы «вор должен сидеть в тюрьме», и ничего плохого и даже ханжеского в этом не видел. И плевать на все миротворческие выкладки, на все философии — за жестоко прерванную чью-либо жизнь должен кто-то ответить. Теперь этим «кто-то» будет человек, который ни сном ни духом не догадывается о нависшей над ним каре и никогда не поймет еще одного зверства, теперь уже со стороны правосудия…

Найдя какую-то лавочку, полковник устало опустился и впервые ощутил полное отсутствие желания коньяка. «Тоже схожу с ума», — кисло пошутил он и достал смартфон. Служебный номер, кажется, не предполагал никакого выхода в Интернет, так, по крайней мере, показалось Игнатьеву. Или он не то нажимал… Не выдержав, он позвонил в управление. Строгая кошка-секретарша была удивлена подобным звонком своего начальника:

— Одну минуту, Сергей Иванович, я сейчас уточню и вам перезвоню…

Игнатьев ждал, больше ему нечего было делать. Через минуту раздался звонок — звонила секретарша Лариса, которую про себя полковник прозвал кошкой за принципиально неуставную походку с подключением вращения бедер. Смысл самого вращения ему был понятен, он ждал, когда тот сработает.

— Сергей Иванович, где вы находитесь в данный момент?

Игнатьев оглянулся:

— На Чапаева, недалеко от областной психушки. На лавочке сижу…

— Ждите, — и короткие гудки разъединили кошку и ее начальника.

Полковник еще раз проверил свои знания выхода в необъятный мир Интернета на мобильном. Через домашний ноутбук он делал это легко и непринужденно, но смартфон…

Сергей Иванович почесывал нос, ожидая реакции от нажатия той или иной иконки на экране — даже игры выплывали какие-то, предлагая удивленному Игнатьеву пройти три уровня бесплатно.

«Ни фига себе», — уже вслух произнес полковник, как в это время к лавочке подъехал «трехсотый» «Мерседес». Водитель, красивый голливудский герой лет сорока, подошел к Игнатьеву:

— Сергей Иванович, доброе утро. Я от Ларисы Снегиревой, будьте добры ваш телефон.

Ничего не понимающий Игнатьев послушно протянул смартфон.

— Здрасьте, — это все, что он мог высказать в настоящую минуту.

— Пожалуйста, — улыбнулся Голливуд, — я вывел вам на главный экран иконку инета, пользуйтесь.

Прошло секунд пятнадцать, не больше.