«Медвежатник», — подумал Сергей Иванович и хотел даже поблагодарить, но не успел — «Мерседес» и Голливуд уже скрылись за горизонтом.

«Сработало бедро Ларисы», — отметил для себя полковник и нажал указанную красавчиком иконку.

На экране все застыло, только песочные часы крутились — надо ждать. Прошло немного времени:

— Фу, блин, ура! — на экране появился знакомый дизайн, тут уж Игнатьев был дока.

Пальцы забегали по клавиатуре: электросудорожная терапия…

Сергей Иванович замысловато изогнулся, экран отражал позднеутреннее солнце, его самого и еще бог знает что — деревья, небо, даже кокарду…

Прикрыв фуражкой телефон, Игнатьев листал страницу за страницей — терапия оказалась жуткой и страшноватой. Потеря памяти — это самое легкое последствие! В каком-то комментарии он прочел: «Если пациенту не повезло и он остался живой, то до конца жизни остается дуриком. То есть до процедуры шанс помочь человеку еще был, а после — уже нет. Число излеченных электрошоковой терапией за все годы в мире ноль».

Дальше были разоблачающие ответы, но в итоге все сводилось к тяжелому выводу — психически больному человеку попросту «выжигали мозг»!

Полковник остановил чтение и замер на своей лавочке: Виктор Силов мог совершенно объективно не выжить в этой терапии! И скорее всего, попал бы в статистику подобных операций.

Тут еще вспомнилось «в рубашке родился мужик» — стало быть, все прекрасно понимали последствия. А он выжил, этот несчастный убийца! Выжил…

Игнатьев порылся еще — терапия длится от пяти минут до получаса, в зависимости от диагноза и противопоказаний. У Силова три с небольшим минуты — вспомнилось, как тяжеленная кровать подпрыгивала вместе с привязанным несколько раз — это какой же силы ток пропускали через его голову. Тут выжить — просто счастье. Вспомнилось еще про американский электрический стул — студентом он смотрел фильмы про подобные казни. Кажется, даже там дергались меньше и слабее.

Вывод, который напрашивался сам собой, испугал и даже привел в бешенство: профессор не исключал смерти больного и скорее всего желал этого. Он же уговаривал полковника оставить Силова в том состоянии, в котором тот находился до этой жуткой терапии.

«Беспокоился за его душу, твою мать! И просто-напросто решил пришить больного, чтобы не мучился впоследствии». — Игнатьев вскочил, побродил вокруг лавочки, снова сел. Внутри ничего не успокаивалось — легкость, с какой доктор принимал решения, взвинчивала нервы до предела.

Ни пить, ни курить не хотелось совершенно, как себя успокоить иначе, полковник еще не научился. Единственное, что оставалось, это снова погрузиться в чтение. Ему стали открываться иные смыслы, ранее неведомые, можно сказать, открытия — личные, конечно, а не для всего человечества. Хотя, как знать…

Сергей Иванович постепенно стал убеждаться, что, оказывается, мозг — причина всего говна в этом мире. Во всяком случае, все беды идут от мозга. И если мозг единоначально руководит человеком, то зло неминуемо. Ему даже пришла в голову собственная шутка-самоирония, когда утром он веселил жену своими размышлениями: «Тело проснулось и радостно обнаружило, что не курило всю ночь. Потом проснулся мозг и заявил: ну-ка, сигареточку под кофеек… Туловище сопротивлялось, кричало, что оно не хочет, не хочет, не хочет, а мозг упорно настаивал на своем, мол, понимаю, что вредно, но организм требует. И этот несчастный организм рабски затихает и курит под кофеек…»

Жена хохотала, а Игнатьев продолжал убивать себя беспощадной иронией, сладко затягиваясь сигаретой, запивая самоуничтожение кофеечком.

«Мозг — это зло», — вывел полковник и нашел этому открытию массу подтверждений. Его опять потянуло на размышления глобального порядка, что «вот если бы наоборот, что тогда бы было?».

Но опять выскочило — «от ста восьмидесяти до четырехсот шестидесяти вольт»!

Игнатьев шатался между досадой и догадками, между ненавистью к Бочарову и завтрашним расспросом профессора о том, как сделать мозг послушным душе…

В своих мыслях полковник потерял ориентир, и когда очнулся, было уже далеко не время обеда. Все, что он придумал, — это пойти в ресторан Дома актера и взять с собой Лизу. «Наверное, это нехорошо», — думал полковник, но тут же себя осекал — никто не собирается посягать на личное Силова ни в каком виде. И он направился к «Дому красоты»…

V

Идеально постриженный Игнатьев сидел за пальмами Дома актера и держал на коленях одну почти фиолетовую розу — так ему казалось правильно. Лиза вошла незаметно и, стало быть, неэффектно. Полковник хотел встать для приветствия, но девушка уже сидела перед ним — разделяло их несколько сантиметров, и еще — дурацкий лист юкки болтался между лицами.

Сергей Иванович протянул розу, Лиза покраснела и положила к себе на колени — она стеснялась немного.

— Мы выпьем или поедим и выпьем? — спросил Игнатьев.

— Давайте купим вина и уйдем отсюда, — внесла свое предложение Лиза.

— Не надо, я не сдержусь, а мне этого не хочется…

— Спасибо… Тогда давайте выпьем и поедим…

Подошла официантка, и тут полковник увидел шоу, концерт, спектакль — все, что угодно — аристократизм Лизы Силовой (если она Силова) произвел на Сергея Ивановича неизгладимое впечатление. И первое, что он вынес из просмотра представления — Лиза не для него! Она выше порядочности, обязательств, возраста и времени. Она — недоступна! Это радовало Игнатьева — он успокоился и сейчас просто мечтал дружить с ней.

Официантка положила меню перед каждым, предварительно раскрыв его на нужной странице. Сергей Иванович углубился в чтение — есть свинина по-французски, остальное его не интересовало. Он стал просматривать спиртное, как до него донеслось очень тихое: «Пожарьте, пожалуйста, несколько помидоров и отдельно принесите натертый твердый сыр — любой…»

Это было сказано настолько тихо и неожиданно, что Игнатьев даже оторвался от выбора алкоголя — двухметровая официантка нагнулась к Лизе и слушала каждое ее слово.

«Напиток выберет этот господин», — закончила Лиза и вернула папку меню. Официантка разогнулась и мертво посмотрела на спутницу полковника. Переведя взгляд на погоны, баскетболистка поняла, что лучше не задираться, а приготовить то, что просила маленькая кудряшка в белых полукедах.

— Вам, пожалуйста? — официантка обратилась к Игнатьеву. Тот уставился еще раз в меню, несколько раз пробежал по странице невидящим взглядом, пробормотал:

— То же самое, пожалуйста…

Лида, а это была опытная официантка Лида, теплая знакомая Силова и вообще всех, кто заглядывал в Дом актера хотя бы раз в неделю, еще раз с орлиной высоты осмотрела парочку и ушла.

«Не для меня придет весна», — пронеслось в глубине души Сергея Ивановича, и он окончательно успокоился. Легкая испарина на лбу выдавала долгожданное освобождение от мучительного вопроса.

Лида вернулась:

— Сыра твердого нет…

Полковник заерзал в предвкушении второго акта.

— Пожалуйста, принесите пиво, рюмку коньяка