допускает возможность смотреть фильмы Вуди Аллена, учитывая, как мало людей реально «пострадает» от того, что мы посмотрим DVD, который у нас уже есть. Никто бы даже не узнал, что мы его смотрели, и мы были бы счастливы. Но именно поэтому иногда аргументы консеквенциалистов кажутся нам неправильными: это один из тех моментов, когда мы отказываемся от своих личных принципов. Под удар всегда попадает то, что делает нас «нами». А утилитаристский расчет игнорирует вопросы внутреннего конфликта, связанные как с любовью к чему-то, так и со страданиями, которые она вызывает. Мы испытываем неприятные чувства при просмотре фильма, хотя сам факт просмотра не причиняет вреда и не приносит пользы другим (очевидно, расчеты сильно изменились бы, если бы мы, скажем, решили финансировать один из фильмов Аллена).

Заманчивой кажется чистота Канта: проблему бы решил категорический императив отвернуться от любого «плода ядовитого дерева» (произведения деятеля искусства, совершившего непростительный грех). Но это также скользкий путь, как часто бывает с чистыми помыслами Канта. Что считается непростительным? А как насчет актера, который не совершал преступления, но поддерживает ненавистного кандидата в президенты? Достаточно ли этого, чтобы мы последовали императиву? Есть и более сложные случаи. Например, антисемитские и женоненавистнические комментарии Мела Гибсона, данные офицеру полиции Малибу в 2006 г.[293], не хуже сексуального насилия, но и хорошего в них мало… но ведь позже он бросил пить и извинился за сказанное… но-о-о-о-о-о-о-о-о в 2010 г. актриса Вайнона Райдер рассказала очаровательный случай[294]. Когда Гибсон узнал, что ее друг был геем, он обратился к нему вопросом: «А я точно не заражусь СПИДом?»; а затем, когда он узнал, что Райдер — еврейка, отпустил сомнительную «шуточку». Что мы думаем об этой ситуации? Должны ли мы отстраниться от Гибсона, как отстранились бы от Аллена, будь мы закоренелыми кантианцами?

Опять же, тут, скорее, надо ответить на вопрос «Каким человеком я должен быть?», а не «Что мне делать?». Есть слишком много вариантов «плохого поведения», трудно объединить все возможные сценарии и найти одно общее правило, по которому надо действовать. Так что возьмем этику добродетели. Если нам неважны моральные недостатки людей, которые снимают фильмы, телешоу и пишут музыку, мы черствы и бесчувственны. Мы преподаем им плохой урок. Получается, они могут говорить или делать что угодно, а мы будем и дальше уделять им деньги и внимание. Но если мы слишком задумываемся об этом и отказываемся тратить деньги на произведения, созданные теми, у кого есть скелет в шкафу… что ж, учитывая человеческую склонность к скелетам, можно вообще забыть о спорте, музыке, да и вообще обо всем, что появляется на экране. Есть ли уровень, до которого нам должно быть не все равно, где мы будем чувствовать себя способными размышлять, быть внимательными гражданами и потребителями, ориентированными на мораль при принятии решений о развлечениях, но оставляя себе возможность любить то, что мы любим? Есть ли надежда?

«Лишние наггетсы» как аргумент защиты

Есть аналогия, которая поможет найти ответ. Примерно десять лет назад я стал вегетарианцем[295]. Мне сложно не есть мяса, потому что оно ужасно вкусное! Просто невероятно обидно читать в меню «курица в сливках» или «свиные ребрышки», а затем заказывать салат с козьим сыром. Я принял решение по двум причинам: мое здоровье (это простой способ снизить уровень холестерина, а у меня он всегда был повышен) и этика (в целом с животными обращаются очень плохо, но они такие милые, поэтому кажется, что есть их неправильно; а еще производство мяса — просто катастрофа для окружающей среды). Когда я задумался об этической стороне вегетарианства, то главная причина отказа от мяса для меня заключалось в том, что рестораны и магазины будут заказывать меньше мясных продуктов. А что, если кто-то другой, например ваша десятилетняя дочка Айви, любительница куриных наггетсов, заказала себе порцию и не доела ее? Я могу доесть за ней наггетсы, но не скажу ресторану о том, что нужно больше курицы: ведь мы не заказывали дополнительных наггетсов. А наггетсы в этом умозрительном примере, кстати, и правда отличные. Они аппетитно смотрятся на тарелке дочки и — о, смотрите, еще и соус остался, неужели можно всё это выбросить?! Чепуха. Они должны порадовать кого-нибудь. Что в этом плохого?[296]

Думаю, понятно, что доесть остатки наггетсов за Айви не так плохо, как заказать себе порцию. Конечно, это совсем не здорово, получается, я все-таки ем мясо; но лучше, чем заказывать отдельно. Есть разные уровни плохого, об этом и речь. А возможно ли, что в части развлечений тоже есть свои уровни? Например, когда мы «смотрим старый фильм на DVD». Вуди Аллен не получит новых денег, если я посмотрю «Энни Холл» на диске, который у меня уже двадцать лет. Я не покупаю билет на новый фильм, никакой прибыли ему в карман. Мне по-прежнему придется учитывать свое внутреннее решение посмотреть произведение искусства, созданное человеком, чьи действия я нахожу предосудительными. Но если этот фильм так много значил для меня в детстве и непосредственно повлиял на мою жизнь и карьеру сценариста, может, ничего страшного?

Я еще раз повторю: чтобы стать лучше, главное — задумываться о том, хорошие или плохие поступки мы совершаем, и стремиться поступать правильно. Если нам слишком нравится что-то или кто-то, что вызывает сомнения с точки зрения этики, но нам никак с ними не расстаться, думаю, стоит одновременно держать в голове две идеи.

1. Мне нравится эта вещь.

2. Поведение человека, который ее создал, вызывает сомнения.

Игнорировать (1) означает, что мы теряем частичку себя. Игнорировать (2) означает отрицать, что эта вещь причиняет нам (и другим) страдания, а значит, мы не проявляем заботы о жертвах ужасного поведения. Можно одновременно помнить и о том и о другом. И если у нас это получится, если мы, читая или смотря какие-то произведения, будем помнить о том, в чем были неправы их авторы, вместо того чтобы оправдывать их или отрицать их плохие поступки, можно будет отчасти простить себя за то, что мы вычеркнули их из жизни. Иногда мы обнаружим, что продолжать наслаждаться любимым фильмом невозможно. Например, когда режиссер сделал то, чего мы не можем вынести. Его поступок будет таким мерзким, что мы решим не тратить время или деньги на них, даже наедине. Но в других случаях, когда произведение стало неотъемлемой частью