переживаю, что мы умрем здесь, погребенные под снегом, а твоя задница примерзнет к ограждению в том уродливом нижнем белье. Это была бы хорошая карма, не так ли? Быть похороненными бок о бок, в конце концов?

Я знаю, что он пытается разрядить обстановку ради меня, и вчера, возможно, я бы ему позволила. Но это было до того, как увидела кольцо.

— Том, почему ты не сходишь с ума? — мягко спрашиваю я. — Твой портфель в той машине.

Он удивленно приоткрывает рот, и я вижу, как его кадык дергается, когда мужчина сглатывает. Я знаю, что он слышит то, что я не говорю.

Твое кольцо в том багажнике. Кольцо для Лоло.

Его глаза закрываются.

— Как давно ты знаешь?

— Недолго. Со вчерашнего вечера. Когда ты принимал душ, я шпионила. Увидела кольцо.

Его глаза снова открываются, и во взгляде плещется около дюжины эмоций, но я не могу определить ни одну из них.

Мои руки все еще зажаты между его ладонями, и я медленно убираю их, а затем засовываю в карманы. Относительное тепло, но плохая замена ладоням Тома.

— Могу я спросить тебя кое о чем?

Наступает настороженное молчание.

— Конечно.

— Почему не кольцо Эвелин? — спрашиваю я.

Том вздыхает, затем скрещивает руки, засунув ладони в подмышки. Наклоняется вперед и смотрит на свои ботинки.

— Неважно, — быстро говорю я. — Не мое дело...

Не хочу знать.

— Мне показалось, что это будет неправильно, — говорит он, постукивая носком ботинка по деревянному столбику ограждения.

— Почему? — мягко спрашиваю я. — Я всегда думала, что это семейная традиция. Это было важно для тебя.

Он выдыхает.

— Да. Вообще-то, если говорить о семейных традициях, есть кое-что...

Хруст шин по снегу привлекает мое внимание, и прежде чем Том успевает закончить предложение, я в волнении несколько раз стучу его по плечу.

— Боже мой, заткнись, пока не сглазил единственное хорошее, что с нами случилось. Том. Это машина.

ГЛАВА 32

TOM

24 декабря, 9:15

Мы опоздали на рейс.

И, скажем так, этот аэропорт не располагает возможностями. Если бы по взлетно-посадочной полосе пронесся перекати-поле, я подозреваю, что это было бы расценено как пробка в региональном аэропорту Юджин Терриен.

И знаете что? Я даже не могу найти в себе силы удивиться такому повороту событий.

Кэтрин же, напротив, копает глубже и находит не только удивление, но и возмущение, которое направляет на пожилую работницу аэропорта.

— Вы не понимаете, — объясняет Кэтрин милой, хотя и растерянной женщине. — Мы должны попасть в Чикаго. Это вопрос жизни и смерти.

У женщины расширяются глаза, и она бросает на меня встревоженный взгляд. Я качаю головой, чтобы успокоить ее. Нет.

Пожилая женщина слегка расслабляется, а затем поворачивается к Кэтрин с восхитительно терпеливой улыбкой.

— Я понимаю, что это важно, дорогая. Сегодня канун Рождества и все такое. Но у нас каждый день только один рейс в Чикаго, и он улетел тридцать минут назад.

Кэтрин стукает кулаком по стойке.

— Это неприемлемо.

— Ладно, — бормочу я, коснувшись руки Кэтрин. — Давай не будем вымещать свои беды на... — Мой взгляд падает на табличку с именем. — Джун.

— Ну, Джун не ориентирована на решение проблемы, — говорит Кэтрин с недовольным видом.

— Что ты хочешь, чтобы она сделала? — спрашиваю я. — Организовала полет на воздушном шаре?

— Да! Видишь, вот это уже серьезное решение проблемы! — Кэтрин смотрит на Джун. — У вас есть воздушный шар?

— Кэтрин, — говорю я, сохраняя мягкий тон. — Ты должна взять себя в руки.

— Но мы были так близки, — говорит она, ее голос звучит так же отчаянно и разочарованно, как и мой.

Так ли это на самом деле? У нас нет ни паспортов, ни водительских прав, ни кредитных карт. Даже если бы мы вовремя добрались до аэропорта, попасть в самолет было бы очень проблематично.

Кэтрин потирает лоб, пока Нат Кинг Коул напевает на заднем плане о том, что будет дома на Рождество. В этот момент он, по сути, издевается над нами.

Джун не без сочувствия относится к нашему бедственному положению, потому что наклоняется через стойку и с добрым выражением лица подталкивает в нашу сторону миску с мятными конфетами.

— Послушайте, милые. Я знаю, что тяжело быть вдали от семьи на Рождество, но, по крайней мере, вы есть друг у друга, а это уже кое-что.

— Нет, вообще-то нет, — говорит Кэтрин, не переставая потирать лоб, что, похоже, больше связано с усталой покорностью, чем с сотрясением мозга. — Больше нет.

Вот опять. За последние двадцать четыре часа это ощущение сдавленности в груди появлялось все чаще и чаще.

— Эй, — тихо говорю Кэтрин. — Послушай. Мы что-нибудь придумаем.

— Что, например, Том? — Она вскидывает голову, ее глаза пылают гневом и чем-то еще. — Что мы придумаем? Если ты не заметил, то в этом захолустье, которое называют аэропортом, мало что происходит.

Я бросаю Джун молчаливое извинение, но пожилая леди отмахивается от него.

— Праздники — это стресс. Знаете, если вам двоим некуда пойти, я могу взять вас к сыну и невестке. Уверена, у них найдется два дополнительных места за столом...

— Мы это ценим, — говорю я, прежде чем Кэтрин снова проявляет себя как Гринч. — Но мы не можем вторгаться в вашу семью. И если вам нужно идти, мы все понимаем.

Кэтрин издает ворчливый звук, но, к счастью, держит рот на замке.

— Ну, мне действительно нужно идти. Я должна заехать домой и забрать свои знаменитые сырные шарики. — Она натягивает пальто и берет в руки огромную пуансеттию, хмуро глядя на нас. — Вы уверены, что не хотите пойти?

— Да. Но спасибо.

Она качает головой.

— Ну что ж. Хорошо. Аэропорт работает круглосуточно. Там есть торговый автомат и охранник, если вам что-нибудь понадобится.

— Да, нам что-то нужно. Самолет...

Я закрываю Кэтрин рот рукой и улыбаюсь Джун.

— Вы нам очень помогли. — Кэтрин кусает мой палец, и я сильнее сжимаю ладонь. — Счастливого Рождества.

— И вас с Рождеством, дорогие. Я знаю, что сейчас все кажется ужасным, но поверьте мне, всегда вспоминаешь только то, что идет не по плану!

«Так и есть», — думаю я, искоса глядя на