в затылке, кончики пальцев снова слегка онемели, став при этом необыкновенно чувствительными.

— М-а-а-р-к! Что происходит?

Он с явным усилием на меня оглянулся, несколько заторможено мигнул несколько раз, и уставился прямо в глаза, явно пытаясь на мне сфокусироваться.

И тут я увидела это самое “что”.

Сначала черты человеческого лица словно сползли плавно вниз, натягиваясь на формировавшийся на глазах уже совершенно нечеловеческий череп. Потом он плавно опустился передо мной прямо на пол, тихо порыкивая, опираясь на плотно сжатые в кулаки побелевшие пальцы. Одежда сползла, словно с линяющей ядовитой змеи мертвая кожа.

Густой, бархатный мех, бугры каменных мышц под толстой шкурой, прижатые уши, звериный оскал. От ударов очень длинного, мощного хвоста разлетается пыль вместе с ошметками полиэтилена.

Я узнала его: горный лев, пума. Опасен, нечеловечески просто опасен. Помню, знаю. Потрясающе, нереально красив. Пепельно-серый, с какой-то даже искристой голубизной, — редкий для вида окрас, необычный.

Мне, наверное стоило сейчас испугаться и быстренько убежать.

Хищник зол, он похоже теперь просто в ярости, а я не дрессировщик совсем, просто зоолог, хоть и считала когда-то себя знатоком хищных кошачьих.

Но почему мне совсем, абсолютно не страшно?

Не сводя с него глаз, выдохнула осторожно и прошептала:

— Коть. Я знаю, что ты меня слышишь. — Он моргнул, заставив меня вздрогнуть. Согласился? — Иди сюда, мой золотой, мой хороший. Знаешь, я всегда мечтала погладить настоящего кугуара. Умеешь ты угадывать и выполнять все мечты мои, даже самые ненормальные. Ты потрясающий…

Медленно, осторожно присела, руку к нему протянув.

Зверь вдруг шумно вздохнул и шарахнулся от меня, как от огня, жутко оскалившись, шерсть на холке задрав. К полу даже прижался, громко шипя.

И что мне с ним делать?

Бросить тут? Да, мой муж, возлюбленный, самый лучший во всем этом мире мужчина, отчего-то вдруг стал этим шикарным котом. Ну что же, у всех есть свои недостатки. Марк тоже не идеален, как выяснилось. Мне так даже легче.

Записываем и запоминаем: оборачивается кугуаром, бывает не очень стабилен и норовит вляпаться в переделки, не слушая совершенно жену.

— Кис-кис-кис… — что я несу? Он же не Васька дворовый.

Именно эта мысль очень даже выразительно читалась на морде матерого горного льва. Хотя нет. Он был очень крупным, но совсем молодым еще: на отливающей свинцовыми тенями шкуре виднелись едва проступающие пятна. С возрастом они уйдут. И о чем я тут думаю?

Ну хорошо. Попробуем тяжелую артиллерию.

Подумала я и… стянула с себя платье свое голубое, предварительно обе молнии расстегнув очень медленно и осторожно.

Лев напряженно и настороженно следил за моими руками, но когда увидел вдруг перед собой полуголую и взъерошенную меня, вдруг растерянно сел и голову на бок смешно наклонил, откровенно разглядывая.

— Нравится? — опустилась уже на колени, тихонечко про себя о том лишь молясь, чтобы явно читающийся в глазах хищника интерес не был гастрономическим. — Иди сюда. Я хочу тебя просто погладить. Пальцами расчесать твою шерсть, потрогать теплые уши, и нос твой, розовый, влажный. Ты удивительный.

Краем глаза следя за дрогнувшим кончиком его толстого хвоста. Поманила рукой,

Зверь неторопливо нагнулся, словно в почтительном поклоне, принюхался.

А я вдруг поняла, откуда во мне столько смелости.

Его пристальный взгляд. Глаза эти совершенно не изменились. Осмысленные, человеческие. Все то же волшебное озеро и полоса золотистого песка по кайме радужки.

— Знаешь. За все эти странные дни я ни разу не пожалела о том, что приехала в Автово. Наверное, это глупо, и неприлично и… вообще. Встретить мужчину и сразу же с ним переспать. Да? Хотя… После всего остального, что мы я натворила потом. Даже если ты вдруг прямо сейчас меня съешь, мой любимый котейко, я не пожалею. ОЙ, что я несу. Полный бред, да? Но если серьезно, мне почему-то очень нужно к тебе прикоснуться. А я, мой хороший, верю своей интуиции. Ты тоже верь, ладно?

Почему мне это было так нужно? Понятия не имею. Просто предчувствие.

Мой единственный слушатель был безупречно-внимателен. Он глаз с меня не сводил, сидел не шевелясь, и даже, как мне показалось, практически не дышал.

Я провела себя левой ладонью по обнаженной груди, явно его провоцируя, и видя как темнеют у зверя глаза. На что я готова пойти? А если он… так и останется зверем? Ой нет! Эта жуткая мысль меня вдруг напугала, а лев это тут же заметил, сразу молча оскалившись.

Я замерла.

Хищник медленно, плавно поднялся, снова принюхиваясь и шагнул в мою сторону.

— Да, мой хороший. Я жду тебя. Я всю жизнь тебя ждала. И не отдам никаким зоопаркам. И демоны перетопчутся, между прочим.

Еще один шаг, и я чувствую на обнаженных коленях дыхание зверя. Порывистое, раскаленное, быстрое.

Громадный горный лев опускается передо мной, как в замедленной съемке, утыкается мордой в оголенный живот и замирает.

Тяжкий вздох его обжигает и я осторожно кладу на эту дурную, лобастую голову обе руки.

Густая и жесткая шерсть, теплые закругленные уши, горячий лоб, влажный нос. Глаза крепко зажмурены, доверчиво и так трогательно.

Мой. Никуда он не делся.

— Марк. Я люблю тебя, глупый мальчишка. Любого, хоть жабой теперь обернись. Мне все равно, абсолютно. Увижу тебя даже в мухе. Слышишь?

И повинуясь какому-то странному порыву я вдруг наклонилась и его поцеловала, прямо в лоб.

Вот как угадала я?

Вздох, еще один. Страшный зверь расслабляется окончательно, осторожно укладываясь рядом со мной.

Глажу уши, перебираю шерсть на затылке, ему что-то тихо рассказываю. Как-то так получилось совсем незаметно, что эта зверюга оказалась родной и своей. Тихо мурлыкает, посапывая и аккуратно устраиваясь, прижимаясь теснее.

И медленно, очень медленно, страшные лапы сжимаются в крепкие руки. Красивые пальцы, запястья, увитые венами, золотистый пух волосков на коже. Широченные плечи, мускулистая шея, спина, за которой хочется сразу же спрятаться от всех наших бед. Вихры непослушные, светлые. Высокий гладкий лоб, шрам пересекающий светлую бровь, яркие губы. Все так же зажмуренные плотно глаза.

Кот лежал на полу, рядом со мной, обнаженный, прекрасный. Произведение анатомического искусства, на него можно было часами смотреть. Золотистая кожа, шерстинки на ней, через которые солнце просвечивало, разбрасывая мелкие блики. Длинные ноги, увитые жгутами мощных мышц. Аппетитные округлые ягодицы, которые сразу тянуло погладить. Он медленно повернулся на спину, сонно щурясь и тяжко вздохнул. Моему взгляду открылась вся роскошь мужского тела оборотня.

За короткие дни нашего с ним странного брака мне так и не удалось его