Мой разум убогий не мог постичь это сложное.

— Это людьми движет вечное: секс, деньги, власть. Темными, — только власть. А из нее уже следует все остальное. Бессмертный, могущественный раб, невидимый и всесильный, как тебе цель, вдохновляет?

— Даже пытаться не буду понять. Я существо маленькое, глупое и приземленное. Я его вижу… дело в моем этом новом таланте? Как там обозвали Абрашки меня… антимаг?

— Еще два свидетеля? — он опять улыбнулся. — Это и есть те друзья?

— Маруся еще. И судя по тому, что творилось вокруг, знающих может быть много больше. Так ты не ответил.

Я умею быть очень настойчивой.

— Мне было бы проще так думать. Я честно пытался. Но ты… — он зачем-то провел всей ладонью по месту, где продолжал красоваться мой “брачный” рисунок. И я ощутила, как горячей волной опалило желание, как искристые отголоски нашей с ним страсти вдруг пробежали по коже.

— Чувствуешь? — в ухо мне прошептал.

Молча кивнула в ответ. Отодвинула ворот несчастного пиджака, пальцами перебирая его орнамент. Он раскалялся прикосновениями, как оголенные электрические провода под напряжением.

— Что это? — с огромным трудом смогла выдавить из себя.

— То, чего быть просто не может. Это магия, детка. А ты якобы антимаг.

Я головой тут упрямо встряхнула. Хватит загадок с меня, перебор. И потребовала объяснений.

Кот попытался.

Его короткий рассказ был изначально со многими неизвестными.

Вроде: “Об этом потом расскажу, мало времени,” — или — “Нам скоро в душ, где там мама, я голоден”, Но я тоже упрямая, он же знал, кого в жены брал, да?

А потому, пусть с трудом, и скрипя громко зубами, но Марк мне рассказал предысторию. Нет, он никогда не был игрушкой в руках демоницы, это легенда для всех. Хотя… опыт был интересный (тут он был немножко побит).

Да, он расследует дело убийства отца, и Гира — главный подозреваемый.

— Погоди… — я вдруг вспомнила одну яркую очень деталь его, с позволения сказать, похищения. — Ты ведь не сопротивлялся тогда. Совершенно. Неужели ты думаешь…

— Потрясающе. Умничка-кошка. Только не думаю, — знаю. Теперь знаю точно.

Картина у нас вытанцовывалась чудовищная. Получалось, отец Марка тоже был обладателем “Тени”. И убили его из-за нее. Или нет?

— Мастер. Ты сказал, его больше нет. Почему? — клубочек загадок разматываться не спешил. С каждым шагом их становилось все больше.

— Я тебя начинаю бояться.

И видимо, чтобы все страхи свои мне показать, ладонями тут же полез под рубашку. Мужчины…

— Не отмазывайся. Я не такая.

— Угу. И я не такой. Совершенно. Клянусь. М-м-м-м какая горячая.

Поерзал, весьма недвусмысленно упираясь мне прямо в живот всем своим… этим самым. Я не сдавалась. Вздохнул опять, и совершенно серьезно ответил.

— Да. Это был мой отец. А ему сущность привязывал дед. Но и тут все непросто. Адовы Яги, куда делась мама?

Он вдруг встревожился не на шутку, осторожно ссадил меня с рук, встал. Подхватил со сковородки кусок крупный мяса, и со словами: “Сиди тихо и нос не высовывай”, быстро вышел.

А мне стало страшно. С трудом переваривалось все, здесь услышанное. Одно было ясно: это вовсе не крайняя тайна в списке личных секретов Кота.

Почему он назвал себя старшим по званию, выходя из Максова кабинета?

Почему тот ему сразу поверил? А я еще я запомнила брошенное тигром вскользь: “Такие, как Кот, могут смело условия выдвигать и им никто слова не скажет. И он выбирать еще будет потом”. Это какие?

А еще: что такого уже обо мне знает Кот? Такого, что я еще даже не знаю? Почему Макс был твердо уверен в том, что родители мои совершенно не беспокоятся?

Почему, отчего и зачем…

Потому что.

Но самое-самое странное в этом всем было другое: этот мужчина был очень непрост. Но отчего-то с ним рядом я твердо знала: тот мальчишка, что заразительно так смеется, что при первой малейшей возможности ко мне прикасается, как будто бы лишний раз убеждаясь в реальности моей скромной персоны, он — настоящий.

И я ему верила. Осторожная, битая жизнью, недоверчивая совершенно. Бесконечно уставшая от всего этого.

А кому еще верить, скажите? Мужчине, который лучше меня знает, какая модель лифчиков мне подходит. И все остальное. Я и так уже по уши вляпалась.

Можно теперь лишь расслабиться и доверять.

Вернулся он быстро. Молча втащил в дом упирающуюся безмолвно мать. Не проронив ни единого звука, руки ее не отпуская, усадил рядом за стол. Он злился, я знала. Ноздри яростно трепетали, губы сжаты в одну яркую точку.

Задвинул шторы на кухонных окнах. Бесшумно передвигаясь между столов он излучал клокочущую, хищную злость и угрозу. Почему-то я сразу же поняла, что мне опасаться здесь нечего.

— А теперь все рассказывай. — Прошипел очень тихо, присаживаясь напротив свекрови.

Та поежилась. Глаза отвела, но не отвечала.

— Хорошо, давай я. Опустим пролог, перейдем сразу к самому главному. Кто он?

— Марк, я…

Она вдруг порывисто спрятала лицо в ладонях.

Кот вздохнул, яростно потирая спинку носа. Снова злился.

А мне очень хотелось сказать, что любая женщина имеет право на личную жизнь. Когда сын давно уже вырос, а мужа никто не вернет.

Еще несколько дней назад я наверное так бы и сделала. Но время, проведенное в этой новой действительности научило меня самому главному: очевидное может всегда оказаться невероятным, немыслимым совершенно.

И я промолчала, поймав на себе мимолетный, но благодарный взгляд мужа Он все понял и оценил.

— Ты мне ничего не сказала. Почему? — едва слышные его слова тихо давили.

— Он просил…

— Кто? Кто этот прекрасный мужчина, просьбу которого ты поставила выше своей жизни и безопасности? О моей я уже даже не вспоминаю.

Она лишь отрицательно покачала головой глотая слезы.

Марк вздохнул.

— Я поклялся тебя защищать. И даже не могу сейчас психануть, все бросить и хлопнув дверью уйти. А у меня вас теперь двое. Предлагаешь выбирать?

— Ты… зря так о нем. — Тихо в ответ прошептала. — Или думаешь, меня и полюбить уже больше нельзя? — с вызовом голову подняла, все еще слезы глотая.

30. Дорвался

— Запрещенный прием, ты же знаешь. — Марк зло прищурился и головой покачал. — Значит так. Собирайся. Я позвоню Глебу, скажу что ты, гуляла