сильнее других и не всплыл медленно на поверхность. Точь-в-точь, как и в мой первый день в Комнатке. Но не успели все выдохнуть, как орехи снова задрожали. Большая чаша гудела и тряслась так сильно, что стоящие рядом с ней невольно попятились. Всплыл еще один орех, а потом еще два. С лиц примаров исчезло ленивое настроение и в глазах появился страх. Ратто тоже настороженно наблюдал за невиданным зрелищем, однако его лицо оставалось спокойным. Лишь брови вопросительно дернулись несколько раз. Десять орехов. Десять орехов всплыло в этот раз…

Наконец-то гудение прекратилось и Ратто подошел к чаше. Он осторожно взял первый орех и, нахмурившись, прочитал имя изгоя.

– Пухляш!

– Если мне суждено уйти, я уйду. Уйду молча и с достоинством. Без обид на братьев и сестер, ибо это мой выбор, – на миг задумавшись, ответил пузатый коротышка. Он, пошатываясь, вышел вперед и встал чуть поодаль от чаши, шумно дыша ртом.

– Аши! – девочка, метнув жалобный взгляд в сторону подруги, кивнула и присоединилась к Пухляшу. Фиалка, закусив губу, смотрела на Ратто, который брал следующий орех.

– Пенсне!

– Что? – нахмурился примар, не желая верить в то, что прозвучало его имя. – Почему я? Примары давно не покидали Комнатку…

– Все меняется, – уклончиво ответил Телевизор и Пенсне, выпятив острый подбородок, встал рядом с нихилами. Однако встал чуть поодаль, словно подчеркивая, что он еще примар.

– Лучок! – и снова гробовая тишина, а все взгляды разом устремились на побледневшего примара. Только Аши довольно, хоть и немного зло, усмехнулась.

– Унаги! – крохотные черные глаза примары закрылись, а нижняя губа затряслась. Однако Унаги справилась с оторопью и присоединилась к другим примарам. Ратто равнодушно проводил её взглядом, словно она моментально перестала для него существовать. Кто-то из нихилов довольно хмыкнул. Среди нецесов раздался смешок. Однако Ратто уже взял следующий орех и его губы снова тронула довольная усмешка.

– Месяц, – громко сказал он, поднимая над головой орешек нихила. Месяц позеленел и опустил глаза. Его ноги подломились и, если бы Режа не поддерживала его, точно бы упал на пол.

– Е-если мне… – с трудом ворочая языком начал Месяц, но слова упрямо застревали и не желали выходить наружу. Режа всхлипнула, а улыбка на лице Ратто стала злой и хищной.

– Ты превратился в Молчуна? – раздраженно бросил он. – Прими Жребий с достоинством!

– Если мне суждено уйти… – Месяц не договорил. Губы слиплись, а глаза ярко заблестели от волнения и слез. Вздохнув, я сжал губы и сделал шаг вперед. Брови Ратто вопросительно изогнулись, но я уже все решил. Пальцы Сакуры, не успев, схватили воздух, а я, повернувшись, робко улыбнулся ей.

– Я займу его место, – сказал я и в наступившей тишине слышалось лишь шумное дыхание Пухляша.

– Что? – прошипел Ратто, делая шаг в мою сторону. – Что ты сказал?

– Если мне суждено уйти, я уйду. Уйду молча и с достоинством. Без обид на братьев и сестер, ибо это мой выбор, – ответил я, поднимая голову и смотря старшему примару в глаза.

– Ты не…

– Может, – грустно перебила примара Майо. Она вцепилась побелевшими пальцами в край кресла, на котором сидела и в её глазах разгорался зеленый огонь. – Это жертва, Ратто. И тебе это известно.

– Чушь! В Великом Жребии… – пробормотал возмущенно примар, но услышав тактичное покашливание Телевизора, сжал зубы.

– Жертва, – зашелестели осенние листья, однако от голоса повеяло теплом. – Ты меня удивил, Молчун. До последнего я гадал, хватит ли у тебя мужества. И рад видеть, что хватило.

– Зачем? – тихо спросил Месяц, смотря на меня. Я пожал плечами и слабо улыбнулся ему.

– Это мой в-выбор, – запинаясь, ответил я.

– Скоро ты пожалеешь о своем выборе, – бросил Ратто. Злость еще плескалась в его глазах, но в голос вернулся привычный холодок. Старший примар выхватил из воды новый орех. – Ласточка… Колотун.

Крупный нецес, работавший преимущественно на кухне, кивнул и спокойно вышел вперед. Его лицо не выражало никаких эмоций и лишь в глазах плескалось что-то, отдаленно похожее на страх.

– Фиалка.

Фиалка облегченно выдохнула и улыбнулась, после чего твердым шагом подошла к Аши и взяла её за здоровую руку. А вот последний изгой для всех стал сюрпризом. Даже Ратто удивленно замолчал, разглядывая орех.

– Бидный Томо, – тихо сказал он, смотря на дурачка, с лица которого медленно сползала глуповатая улыбка.

– Нет, нет, нет, – придя в себя, запричитал он. В больших глазах набухли слезы и через мгновение ринулись по щекам наперегонки. – Он обещал бидному Томо. Обещал, что бидный Том покинет Комнатку, когда сам захочет. Обещал, обещал…

Паренек сорвался и, усевшись на пол, зарыдал. Ратто не подгонял его, как остальных, не язвил и не издевался. Для него это тоже стало неожиданностью.

– Зато понятно, кого сожрут первым, – усмехнулась Унаги, обращаясь к Пенсне.

– Он обещал же, – тихо повторил нихил, смотря на Телевизор. Однако усатый мужчина неожиданно покачал головой.

– Во время Большого Жребия все равны, Томори. Ты знаешь это. Но не хочешь принять.

– Знаю. Не хочу, – кивнул Томо, с надеждой смотря на тех обитателей Комнатки, кого Жребий не коснулся. Но все они отводили глаза и прятались за спины друзей. Все, кроме Сакуры.

Голубые глаза бывшей примары покраснели, и она с жалостью смотрела на Бидного Томо. Когда она перевела взгляд на меня, я увидел в её глазах решимость.

– Не надо, – только и мог прошептать я, однако Сакура вышла вперед.

– Я займу его место. Если мне суждено уйти, я уйду. Уйду молча и с достоинством. Без обид на братьев и сестер, ибо это мой выбор, – громко сказала она. Ратто покачал головой, однако и он, и остальные понимали, что Сакура имела на это право.

– Глупо! – обронил старший примар и брезгливо посмотрел в сторону девочки.

– Ты всегда была добра к бидному Томо, – буркнул нихил, поднимаясь с пола и подходя к бывшей примаре. Его никто не остановил. Даже Ратто посторонился. Сакура мягко прикоснулась к волосам Томори и паренек задрожал. Однако он неожиданно улыбнулся и склонил голову набок. – Ты дойдешь до Врат, красивая примара. Ты дойдешь.

– Большой Жребий брошен. Так решил Судья Изанами, – громко произнес Телевизор.

Нику дрожащими руками подняла Чашу и унесла её в примарскую спальню. Когда она вернулась, Ратто, стоящий в центре гостиной, поднял руку, призывая к тишине.

– Отныне вы не нихилы, не нецесы и не примары. Вы изгои. Проведите оставшееся время с пользой и попрощайтесь с друзьями, – глухо сказал Ратто, смотря на каждого. Однако в глазах примара снова зажегся недобрый огонек, когда он посмотрел на меня. – Мы чтим правила. Изгои получат еды