– «А мы не получим ничего», – мысленно ответил я за себя и Сакуру.

– Жертве ничего не полагается. Ступайте. До полуночи у вас есть время собраться.

*****

– Почему так вы-вышло? – спросил я, когда мы с Сакурой вернулись в спальню и принялись разбирать свои прикроватные ящики.

– Не знаю, – пожала плечами она, но мне показалось, что Сакура лукавит. Несмотря на маску безразличия, её глаза говорили об обратном.

– Хотя бы не так с-страшно будет в-вдвоем, – адреналин немного отпустил, и я снова начал заикаться.

– Согласна, – кивнула примара, укладывая в выданную ей Нику торбочку нехитрые пожитки: два сморщенных яблока, небольшой черный мешочек, в котором что-то звякало, запасную одежду и тапочки, которые заменили добротные ботинки на толстой подошве. Нику рискнула помочь бывшей подруге. А я… Я покосился на свои тапки и поджал губы. Надеюсь, что за порогом не так холодно, как иной раз было в Комнатке ночью.

В отличие от Сакуры, моя торба была полупустой. В неё я сложил украденный с кухни бутерброд в промасленной бумаге, три яблока, пять сухарей, оставшиеся от прошлых ужинов, обедов и завтраков, старую кофту, которую испортило вишневое варенье, и которую я забыл отдать на чистку. Помимо этого, в серой коробочке из-под мыла лежали две сигареты, маленькая бутылка с виски, которую я когда-то умыкнул у Ратто и периодически пополнял, если была возможность, а также четыре конфеты-долгоиграйки. Не лучшие запасы, но хоть что-то.

– Примары! – громко возвестил Ратто, и я понял, что ритуал Посвящения завершился. Нецесы и нихилы возвращались к работе, вот только для нас с Сакурой в этом больше не было нужды. Завтра Сундук даст новую кровь, взамен ушедших, но кого это теперь волновало.

– Никто не сомневался, – грустно обронила Сакура и улыбнулась Месяцу, который подошел к моей лежанке, неловко сжимая в руках бумажный сверток.

– Не знаю, зачем ты это сделал, – протянул он. – Зачем рискнул собой, но… спасибо, Молчун. Я знаю, что любые слова будут лишними, поэтому просто возьми это.

Я взял из его рук сверток и благодарно улыбнулся. В нос ударил запах жареного мяса, и я поспешил поскорее спрятать подарок в торбу. Месяц снова потоптался, неловко похлопал меня по плечу и, пряча мокрые глаза, отошел в сторону. Я же растеряно смотрел на группку нихилов, которые грустно выстроились в очередь, тоже держа в руках подарки, и Режу, стоявшую впереди.

Глаза Аши были мокрыми, и она без стеснения всхлипывала. Фиалка была мрачна, как небо перед грозой, и торопливо собирала свою торбу. Пухляш нервно улыбался и украдкой потирал толстый живот. Я видел, что остальным нихилам было неловко, но они стояли, терпеливо дожидаясь своей очереди.

– В этом наше главное отличие, – загадочно сказала Сакура, когда Головастик, смущаясь, протянул один сверток мне, а второй отдал бывшей примаре.

– Тут… это, чеснок, лук и немножко соли, – утерев нос, буркнул он. – С такими припасами и камни кушать можно, Молчун. А еду ты там себе найдешь, точно знаю.

– Конфетки. И сухари, – засопела Мируку, протискиваясь вперед и протягивая свой подарок. – Уж чем богаты… Ратто не дал взять слишком много.

– С-спасибо, – я с трудом проглотил комочек, застрявший в горле, и крепко обнял некрасивую девочку, чей волшебный голос с лихвой компенсировал все остальное.

– Полбутылки только, – хмыкнула Тоба. Я убрал в торбу початую бутылку виски, которая была спрятана у Помойного люка, и улыбнулся ей. Девочка не сдержалась и тоже шмыгнула носом.

– Бидный Томо продрог, бидный Томо озяб, но отдаст самое дорогое, – Том вытащил из кармана замусоленную хлебную горбушку, по крепости сравнимую с камнем, и заглянул в глаза мне, а потом и примаре. – Там много тьмы будет, Молчун. Много. Но ты уж дойди. Ради бидного Томо дойди. Оба дойдите. Ладно?

– Х-хорошо, – кивнул я и, потрепав паренька по голове, грустно улыбнулся. – Вы очень д-добры к нам.

– Это меньшее, что мы можем сделать, – ответил за всех Месяц. Он еще был растерян, но в голос постепенно возвращалась его уверенность. Я был искренне этому рад. Нихилам нужен старший.

Изгои разбрелись кто куда, и я остался один у своей кровати. Моя торба распухла, но я этому был только рад. Никто не знал, что ждет нас за порогом. Разве что Майо, которая неловко переминалась с ноги на ногу, дожидаясь, пока я обращу на неё внимание.

– Это был смелый поступок, – тихо сказала она.

– «Или глупый», – мысленно ответил я, но все же сподобился на кивок. – П-почему изгоев так м-много?

– Большой Жребий. Никто не знает, когда Судья решится на это. Иногда изгоев может быть трое. Иногда пятеро. Иногда все жители Комнатки могут уйти за Дверь, кроме одного, – в глазах Майо блеснули слезы. – Где я, там и Большой Жребий, Молчун.

– Да, – чуть подумав, ответил я. Майо была необычным примаром. Она легко обучалась новому и знала то, что знают и другие примары. Комнатка ничего не потеряет от ухода Лучка, Пенсне, Сакуры и Унаги. Майо заменит их без проблем. Осознание этого факта должно было бы меня удивить, но этого не случилось. – Как вы-вышло, что об э-этом жребии не знали?

– Загадка Комнатки, – ответила она, но почему-то отвела глаза. – Ты помнишь Юбу? Которая ушла, когда ты появился в Комнатке?

– Да, – кивнул я.

– А они нет, – хмыкнула примара, указывая на других нихилов. – Со временем это забывается, уходят те, кто помнил, а на их место приходят другие. Быль становится легендой, Молчун. Пять нихилов уйдут сегодня. А новые нихилы о вас даже не узнают, если Месяц не решит им рассказать. Лишь один будет помнить всегда.

– Б-бидный Томо, – понял я. Никто не знал, сколько Томори живет в Комнатке. Сколько изгоев прошли перед его глазами и сколько Больших Жребиев было. Безумный паренек никогда об этом не говорил, но я был уверен, что он помнит. Помнит каждого, кто ушел.

– Верно, – чуть подумав, ответила Майо и прикоснулась к моей руке. – Когда ты окажешься по ту сторону Двери, Молчун, то никогда не забывай, кем ты был в Комнатке. То, что сокрыто в тебе, поможет дойти до Врат.

– А дальше? – криво улыбнулся я, поворачиваясь к ней.

– Что будет дальше знает лишь Судья Изанами. Он строг, но справедлив, – шепнула примара и её глаза снова блеснули. – Не все дойдут до конца, Молчун. Ты знаешь это.

Я промолчал, но последние слова Майо обдали меня настоящим морозом.

За пять минут до полуночи изгои встали у Двери и повернулись к