в отношении Тегерана и увеличил поставки оружия в Ирак, подписав с Багдадом контракт «Вулкан», по которому Франция должна была поставить 81 ультрасовременное самоходное 155-мм орудие GCT AUF 1. Это стало удачей для компании GIAT, у которой иракская армия также заказала 100 гусеничных БМП AMX-10P и 10 основных боевых танков AMX-30.

Заказ на танки должен был предшествовать более крупному заказу, но иракский генеральный штаб не стал выполнять его из-за тупиковой ситуации, предпочтя вместо этого закупить артиллерийские орудия и ракеты. Французская компания SNIAS продала иракцам десять «Пум» и сорок новых «Газелей», оснащенных противотанковыми ракетами HOT. Париж также обязался поставить Ираку четырнадцать зенитных комплексов Roland, которые позволят ему лучше противостоять вторжениям иранских ВВС. Французские военные советники, нанятые сервисными компаниями, были направлены для оказания помощи иракским военным на месте. В знак благодарности Багдад возобновил специальное соглашение о сотрудничестве в области нефти с Францией.

Рафсанджани и Хаменеи делят власть

В начале августа иранское правительство использовало участие военнослужащих ВВС в побеге Бани-Садра и Раджави для оправдания очередной чистки ВВС. Все усилия полковника Факури завоевать доверие властей оказались напрасными. Большинство полетов было отменено. Пилотов сажали под домашний арест и подвергали длительным допросам. Те, кому было разрешено летать, брали с собой только минимально необходимое количество топлива, чтобы не поддаться искушению сбежать в соседнюю страну. С этого момента каждый вылет должен был быть одобрен политическим комиссаром.

Количество перевозимого оружия было ограничено, чтобы предотвратить нападение пилотов на символы режима. Естественно, эти радикальные меры повлияли на оперативные возможности ВВС, почти полностью отстранив их от фронта на несколько месяцев. Иракцы воспользовались этой возможностью, чтобы увеличить количество бомбардировок иранских войск и нефтяных объектов. Тем временем террористические атаки продолжались в Тегеране, Тебризе, Ширазе и Исфахане.

30 августа 1981 года в штаб-квартире правительства прогремел взрыв, когда заканчивалось заседание Совета министров под председательством Али Раджаи. Погибли президент республики, его премьер-министр и несколько других министров. Ответственность за нападение взяла на себя организация «Народные моджахеды», действующая в отместку за убийство своих товарищей. Спустя всего два месяца иранская исполнительная власть снова была разгромлена. Аятолла Хомейни решил, что пришло время полностью передать власть в руки духовенства. Прогрессивной оппозиции заткнули рот, бывшие партизаны шаха были уничтожены. Борцы за независимость и моджахеды, конечно, еще оставались, но были жестоко подавлены. В согласии с теми, кто пострадал, Верховный лидер разделил обязанности: в то время как Акбар Хашеми Рафсанджани остался спикером парламента и ответственным за финансы, Али Хаменеи был избран президентом республики.

Аятолла Монтазери был вынужден принять это соглашение, поскольку недавно он бросил вызов Верховному лидеру, подвергнув резкой критике его отношение к народным моджахедам. Монтазери считал, что эти люди, которых он знал в шахских тюрьмах, возможно, и были враждебны режиму, но они оставались настоящими мусульманами-шиитами, заслуживающими более гуманного отношения. Али Монтазери считал себя свободным человеком – он не был интриганом и не боялся высказывать свое мнение.

Акбар Хашеми Рафсанджани и Али Хаменеи ликовали. Они только что заняли два высших государственных поста, а все их серьезные соперники были мертвы или оттеснены на второй план. Они сформировали правительство, состоящее из технократов, преданных духовенству. Среди продвигаемых молодых людей был Али Лариджани, двадцатичетырехлетний инженер и сын аятоллы, который на протяжении всей войны занимал пост заместителя министра по социальным вопросам, а затем был назначен министром информации, секретарем Совета национальной безопасности, а затем главным переговорщиком по ядерной программе. Он безуспешно участвовал в президентских выборах 2005 года, а затем стал спикером парламента. Он утвердился в качестве одного из ключевых игроков в политической жизни Ирана.

Осознавая, что в их интересах избежать трений друг с другом, чтобы сохранить свои авторитет и власть, Рафсанджани и Хаменеи договорились назначить бесцветного, трудолюбивого и преданного премьер-министра, который служил бы буфером для их антагонистических личностей. Они выбрали Мир-Хоссейна Мусави. Сорокалетний бывший министр иностранных дел был азербайджанцем по происхождению и имел то преимущество, что не принадлежал к какому-либо клану или религиозной школе. Он был сыном аятоллы, архитектором по образованию, художником в свободное время, социалистом и хорошим мусульманином, и у него не было никаких серьезных амбиций. Аятолла Хомейни ценил его за бескорыстие, идеализм, честность и скромность. Как таковой, он был идеальным компромиссным кандидатом, ответственным за ведение повседневных дел и управление при общей нехватке финансовых ресурсов. Его первыми двумя задачами были возрождение добычи нефти для увеличения доходов государства и внедрение эффективной системы продовольственных карточек. Мир-Хоссейн Мусави зарекомендовал себя как хороший менеджер, близкий к народу, ценимый своими хозяевами и согражданами.

Акбар Хашеми Рафсанджани настоял на том, чтобы его протеже, врач-педиатр Али Акбар Велаяти, которому было всего тридцать шесть лет, был назначен министром иностранных дел. Он надеялся, что это назначение позволит ему сохранить контроль над международными вопросами. Полковник Намджу, сорока двух лет, был утвержден на должность министра обороны. Его роль оставалась второстепенной, поскольку он был лишь управляющим вооруженными силами и не имел права голоса в принятии решений, касающихся ведения войны.

Али Хаменеи и Акбар Хашеми Рафсанджани также согласились следить за Мохаммадом Хатами, назначив его министром информации и культуры. Этот приветливый, амбициозный молодой священнослужитель был философом, редактировавшим газету ПИВТ с момента провозглашения Исламской Республики. Теперь ему было поручено возглавить военную пропагандистскую ячейку режима. Мохаммад Хатами будет избран президентом республики в 1997 году на основе реформистской платформы, обещающей улучшить положение женщин и расширить права молодежи. Переизбранный в 2001 году, он был вынужден уйти в отставку после своего второго срока – как того требует иранская конституция – чтобы освободить место для Махмуда Ахмадинежада. С тех пор он активно участвует в реформистском лагере, который призывает Иран открыться внешнему миру, сохранив при этом достижения Исламской революции.

Мехди Карруби был назначен главой Фонда мучеников, который недавно был основан аятоллой Хомейни для помощи семьям погибших или раненых солдат. Карруби останется ведущим социальным работником режима и посредником между правительством и народом на протяжении всей войны. Он будет тем, кто будет напрямую принимать жалобы, просьбы и требования населения о помощи. Эта обязанность вполне соответствовала обаятельному священнослужителю, юристу по образованию, который жаждал признания и олицетворял собой традиционный союз между духовенством и торговым миром. Поднявшись по служебной лестнице в Совете по определению целесообразности, Мехди Карруби будет спикером парламента с 1989 по 1992 год, а затем с 2000 по 2004 год. В 2005 году он взялся за дело реформ, сразу же выступив против консервативной политики президента Махмуда Ахмадинежада.

Начиная с конца лета 1981 года поколение мужчин в возрасте от 40 лет, за исключением Верховного лидера, находилось у власти в Тегеране. Наиболее влиятельные институты находились в руках духовенства, в том числе президент республики, парламент, экспертная ассамблея, Совет по различению и Совет стражей революции.