предписаниями шиитского ислама и вписать свое имя в учебники истории. Для достижения своей цели он был готов заключить любой союз, в том числе с внешними силами, лишь бы они не ставили под сомнение независимость или суверенитет Исламской Республики. В отличие от многих мулл, которые никогда не покидали Иран и с опаской относились к внешнему миру, его не пугали другие страны. Он знал западные страны и понимал, что может манипулировать их лидерами для достижения своих целей. Сети и союзы, которые он создал на всех уровнях общества, будучи спикером парламента, поставили его в центральное положение, благодаря чему он стал не только достойным представителем местной буржуазии, но и ключевым игроком в иранской политике. Во многих отношениях его личность напоминала личность Дантона.

Али Хаменеи был гораздо больше похож на Робеспьера. В сорок один год этот бережливый, элегантный, бескомпромиссный и догматичный интеллектуал представлял самую якобинскую фракцию режима. Будучи сыном и внуком аятолл, Али Хаменеи с ранних лет был погружен в самую строгую доктрину шиитского ислама. Он почитал Верховного лидера как святого человека и был убежден, что приход Исламской Республики ускорит возвращение Скрытого Имама.

А.Х. Рафсанджани

Этот умный, идейный и хитрый тактик стремился стать преемником аятоллы Хомейни и сохранить его революционное наследие и видение политического ислама, который избегал любого иностранного влияния.

Он решительно входил в лагерь изоляционистов, который привлекал тех, кто отвергал необходимость открытия Ирана внешнему миру, и утверждал, что страна может развиваться по автономной модели, полагаясь только на свои человеческие, природные и духовные ресурсы. Как и его наставник, Али Хаменеи был горд и непреклонен в принципиальных вопросах. Однако он не был человеком действия. Хотя он официально командовал КСИР, его авторитет был прежде всего моральным и религиозным, и он действовал скорее как политический комиссар, чем как военачальник. Для руководства войсками он опирался на горстку молодых офицеров, прошедших путь от рядового до генерала.

Акбар Хашеми Рафсанджани и Али Хаменеи знали, что будущее принадлежит им до тех пор, пока они поддерживают друг друга и разумно делят власть. Ожидая смерти 79-летнего Верховного лидера, они согласились демонстрировать фасад единства, чтобы заставить замолчать своих недоброжелателей из числа фундаменталистского духовенства.

Несмотря на соперничество, между этими двумя людьми возникло определенное товарищество; они бок о бок пережили все тяготы революции и решили работать вместе, чтобы устранить всех потенциальных соперников, начиная с аятоллы Монтазери, которого Верховный лидер назначил своим законным наследником после смерти аятоллы Бехешти. Никто из других выдающихся священнослужителей не обладал харизмой, способностями или амбициями, чтобы стать преемником Верховного лидера. Уединившись в Куме, они предпочитали сосредоточиться на делах духовенства. Тем не менее, Рафсанджани и Хаменеи опасались Мехди Карруби (сорок три года) и Мохаммада Хатами (тридцать восемь лет), двух мулл своего поколения, чьими карьерами и амбициями они попытаются руководить. Более молодым клерикалам, таким как Хасан Роухани, придется повременить.

В начале июля начались жестокие репрессии против активистов «Народных моджахедов» и «Пейкара». Муллы были полны решимости отомстить за своих убитых соратников и утвердить свою власть. Летом 1981 года в Иране началась радикальная вторая фаза исламской революции. За несколько недель более 2000 борцов сопротивления были арестованы, преданы суду или казнены без суда и следствия. У временного правительства почти не было времени заниматься иракским фронтом, все его внимание было сосредоточено на внутреннем фронте. Не имея центрального руководства и конкретной цели, высшее военное командование не смогло организовать крупное летнее наступление, которого все ожидали. Боевые действия с иракцами ограничивались артиллерийскими дуэлями и несколькими операциями преследования, которые не привели к каким-либо заметным успехам. Придерживаясь своей линии поведения, аятолла Хомейни отказался от очередного перемирия, предложенного Саддамом Хусейном.

Возобновление напряженности в отношениях Парижа и Тегерана

При поддержке аятоллы Хомейни Али Раджаи был избран на пост президента республики 28 июля 1981 года вместо Бани-Садра. Верховный лидер настоял на назначении Мохаммада-Джавада Бахонара премьер-министром, чтобы сохранить фикцию разделения власти между различными сферами общества. Бахонар был сорокасемилетним священнослужителем, обладавшим высокой эрудицией, но не имевшим политических амбиций; его главным качеством было то, что он представлял интересы духовенства. Было сформировано новое правительство, в котором немногочисленные миряне, включая министра обороны полковника Намджу и министра иностранных дел Мир-Хоссейна Мусави, были близки к религиозным кругам. Тем временем, после казни нескольких своих соратников, Аболь Хасан Бани-Садр и Масуд Раджави поняли, что предпочтительнее отправиться в изгнание и продолжать борьбу из-за границы. Освободив в свое время из тюрьмы многих летчиков, бывший президент мог рассчитывать на надежную сеть благодаря своим многочисленным связям в военно-воздушных силах.

29 июля двое мужчин проникли на авиабазу Мехрабад в пригороде Тегерана, одетые в простую солдатскую форму с поддельными удостоверениями личности. Они сели в «Боинг-707», который должен был совершить учебный полет с дозаправкой в воздухе. Находясь в воздухе, пилот заявил о механической неисправности, чтобы сбежать в Турцию на малой высоте. Анкара отказалась предоставить Бани-Садру политическое убежище, поэтому самолет продолжил полет во Францию, где у бывшего президента была надежная сеть друзей в социалистическом правительстве. Французские власти предоставили обоим политическое убежище при условии, что они откажутся от любой политической деятельности, противоречащей их статусу беженцев. Несмотря на то, что эти два человека были очень разными, их сблизили трудности, и между ними завязалась дружба. Масуд Раджави даже женится на старшей дочери Бани-Садра несколько месяцев спустя.

Убежище Бани-Садра и Раджави во Франции вызвало резкое ухудшение и так напряженных отношений между Парижем и Тегераном. Аятолла Хомейни в ярости назвал Францию «маленьким сатаной». Те теплые чувства, которые он питал к Франции после своего пребывания в Нофль-ле-Шато, теперь ушли в прошлое. Правительство Пьера Моруа предложило французским гражданам, проживающим в Иране, вернуться во Францию. В ответ Тегеран задержал в Иране шестьдесят два французских гражданина, создав угрозу кризиса с заложниками, подобного тому, в котором двумя годами ранее оказались американские дипломаты. Чтобы успокоить гнев иранского правительства, Париж отправил ему оставшиеся три ракетных катера «Комбатан», на которые Франция наложила эмбарго после падения шаха. Но особенно дружеская встреча Франсуа Миттерана и Тарика Азиза в это время широко освещалась в СМИ и не осталась незамеченной иранской разведкой.

4 сентября 1981 года в Бейруте был убит Луи Деламар, посол Франции в Ливане. Ответственность за убийство взяла на себя шиитская милиция Амаль, но французские власти были убеждены, что милиция действовала по указанию Тегерана. Связи между ливанскими шиитскими группировками и иранским духовенством были печально известны, и режим мулл постоянно угрожал Франции. Ги Кавалло, агент Главного управления внешней безопасности (DGSE), чьи расследования иранских сетей в Ливане оказались слишком разоблачительными, был убит в Бейруте вместе со своей женой.

Париж немедленно радикализировал свою линию