Я поспешно бросился вверх по следующей лестнице, ведущей на вторую платформу, которая тут же была очищена от римлян; но, поглядев вверх, обнаружил, что люк на следующую платформу закрыт.

– Масло! Тащите сюда масло, и побольше! – крикнул я тем, что оставались внизу. – Быстрее!

Воины быстро собрали масляные лампы, которые освещали платформы, и вылили их содержимое на сплетенные из прутьев щиты. Снизу подавали новые и новые лампы, а еще все деревянное, что можно было разломать и использовать в качестве дров. Все это было свалено в кучу в центре платформы и тоже полито маслом. После чего мы подожгли щиты и все, что собрали, и отступили вниз по лестнице. Когда мы спустились вниз, вторая платформа уже вся пылала ярким пламенем, языки которого лизали толстые угловые столбы башни. Потом загорелись и плетеные щиты на верхней платформе, и вскоре римляне наверху уже отчаянно искали пути спасения с платформы, но единственный способ убраться оттуда означал прыжок с двадцатифутовой высоты, то есть гибель. Я смотрел на пламя, в восхищении и ужасе увидев, как несколько римлян все же прыгнули вниз. Остальные продолжали торчать наверху, поджариваясь живьем.

– Назад! – крикнул я. – Назад к лошадям!

Пламя уже охватило всю башню, и ее угловые столбы начали разваливаться. Через несколько минут она упала с жутким грохотом. Мы провели испуганных лошадей дальше вперед, набросили веревочные петли на заостренные столбы частокола, привязали концы веревок к седлам и криками заставили их изо всех сил тянуть и валить каждый столб. Я бросил взгляд на сторожевую башню справа от меня, которая уже находилась в руках моих конников – они успели захватить ее защитников врасплох. Башня слева тоже была цела, но с нее больше никто не стрелял в воинов Спартака. Я услышал громогласный боевой клич, и внезапно сотни воинов хлынули через проделанную в палисаде брешь, которая с каждой секундой становилась все шире по мере того, как мы валили новые и новые столбы. Да, мы добились своего, мы в очередной раз разбили римлян! Возможно, нам и впредь будет легко их побеждать, возможно, боги благословили нас на это. Глядя, как тысячи воинов быстро выходят через брешь и устремляются на север, радостными криками приветствуя моих конников, я уже начал верить, что мы и впрямь непобедимы.

Но именно в этот момент триумфа на нашем левом фланге назревала катастрофа, потому что боги могут быть не только милостивыми, но и жестокими.

Конники Буребисты яростно атаковали римлян, старавшихся успеть выскочить из лагеря и построиться в боевой порядок, его люди глубоко врезались в их ряды, выбивая и обращая в бегство центурию за центурией. Нашим парням никогда еще не приходилось видеть стольких римлян, в ужасе бегущих прочь, и они гнали их, кололи копьями, рубили мечами, а римляне все продолжали убегать. Часть конников ворвалась в их лагерь, тут же начав поджигать палатки, пока все не запылало. А пока они этим занимались, Буребиста, забыв обо всем на свете, продолжал преследовать убегавших римлян, все дальше уходя от приморской дороги. Но отнюдь не все римляне поддались панике и бросились бежать; на самом деле второй легион, чей лагерь располагался в двух милях к западу, уже проснулся, разбуженный грохотом сражения, а потом и красным заревом пожара, что дало им понять, что палисад и лагерь первого легиона подверглись нападению. И вот в утреннем полумраке, под густо падающим снегом уже начали выстраиваться свежие когорты, готовые встретить Буребисту и его всадников. Сам же дак, воодушевленный первой победой, вместо того чтобы отойти, соблюдая боевой порядок, отступить перед лицом стены из сомкнутых римских щитов, повел своих людей в безумно-отчаянную атаку. Позднее я узнал, что он был убит одним из первых, пронзенный дротиком, попавшим в грудь, хотя подробностей его гибели я так и не выяснил. Поразительно, но с торчащим из груди вражеским дротиком он все равно продолжал мчаться вперед, пока еговместе с конем не сразил рой новых дротиков. Поначалу нашим конникам удалось потеснить римлян, но они ничего не могли поделать против стены сомкнутых щитов, их седла начали пустеть под градом дротиков. Лишившись командира и неся тяжелые потери, всадники начали отступать, оставляя на заснеженном поле десятки убитых.

Пока разворачивалась эта трагедия, я выдвинул свой драгон вперед, обеспечив прикрытие для прорывающегося на север войска. Две сотни я послал на запад – отыскать Буребисту и следить за передвижениями противника. А позади меня наше войско когорта за когортой уходило в темноту, в безопасность. Первыми прошли фракийцы и испанцы, те воины, которые преодолевали препятствия в виде земляного вала и частокола и которые, видимо, понесли тяжелые потери. Я спешился и велел одному из своих командиров сотен направить больше лучников на сторожевые башни прямо перед нами. Женская сотня Галлии стояла возле меня, они превратились в некое подобие моих телохранителей. Я услышал, что Галлия что-то кричит, потом увидел, как она спрыгнула с седла и бросилась куда-то. Я обернулся в ту сторону и увидел, что она обнимается со Спартаком.

Я поклонился ему.

– Все еще живой, значит, – улыбнулся он.

– Еще живой, господин.

– А где Клавдия? – спросила Галлия.

– В арьергарде, с Акмоном и повозками.

– Сколько времени потребуется, чтобы всех оттуда вывести?

– Часа два, может, больше, – ответил Спартак. – Ты можешь прикрыть наш отход?

Я кивнул.

– Вот и отлично. Я поеду за женой. Приглядывай за римлянами. Они уже наверняка поняли, что здесь что-то не то происходит.

– У тебя большие потери, господин?

Его лицо исказилось, как от боли.

– Слишком большие. Но мы, по крайней мере, вырвались из этой западни. Держись, Пакор!

И он исчез во мраке.

Я передвинул свой драгон левее, мимо горящего римского лагеря. Все мы, напрягая зрение, старались разглядеть, что происходит впереди. Прошло по меньшей мере полчаса, прежде чем нам на глаза попались первые конники из драгона Буребисты, разрозненные сотни и отдельные всадники, вымотанные и деморализованные, многие раненные. Я приказал им идти на север, следом за основным войском. Одного я остановил – дака; он был без шлема, в разодранной кольчуге и с раной в щеке, из которой текла кровь.

– Где Буребиста?

– Он погиб, господин. Его убили в самом начале атаки.

Я отправил воина дальше, а сам застыл в мрачном молчании, вспоминая храброго дака, который два последних года делил со мной все наши победы. Теперь он убит, и его мертвое тело засыпает снег. С тяжелым сердцем я со своими конниками продолжил прикрывать отступление нашего войска. Между тем первый сероватый свет зари дал нам знать о наступлении нового дня.

Мы вырвались из устроенной римлянами западни, но надолго ли, этого я не знал.

Мы шли весь этот день и следующий, и еще один, уходя на север по Попилиевой дороге. Мы выбрались из провинции Бруттий в Луканию, а Спартак гнал войско все дальше, стараясь уйти подальше от преследователей.