– Если римляне уже идут на запад из Брундизия, а Красс преследует нас с юга, мы скоро снова попадем в ловушку, и все наши прежние усилия окажутся напрасными.

– Мои разведчики докладывают, что на дорогах к югу никого нет.

– Рассылай их как можно больше и как можно дальше. Римляне знают, что вынудили нас отступать, и они чуют запах крови.

Нам потребовалось две недели, чтобы достичь реки Силарус, разделяющей провинции Лукания и Кампания. Здесь мы нашли подходящее место в верхнем течении реки, где разбили лагерь и, наконец, смогли определиться с нынешним положением. По крайней мере, холодная погода немного смягчилась, снег идти перестал и исчез, оставив поля и бесконечные холмы в свежей зелени. Долина реки Силарус была известна в округе как «страна тысячи ручьев», и она действительно соответствовала этому названию – повсюду с гор стекали потоки ледяной воды. Сама река, струящаяся посреди лугов и лесов, была полна рыбы и выдр. Спартак разбил свой лагерь на нижних склонах горы, поросшей лесом. Я решил, что это хорошее место, поскольку ни одно войско не могло приблизиться к нам с севера, потому что там возвышались высокие пики Апеннин, а пути с востока и с запада также закрывали скалистые препятствия.

– Это скверное место, – ворчал Акмон, обычное мрачное выражение лица которого стало еще более недовольным из-за рубленой раны от меча на левом плече, полученной во время прорыва из Регия. – Из этой долины нет выхода, здесь мы снова угодим в ловушку.

– Я выслал конные патрули во все стороны, – сказал я. – Если римляне появятся на расстоянии пятидесяти миль отсюда, у нас будет полно времени, чтобы принять должные меры.

– Нам нужно время, чтобы отдохнуть и провести реорганизацию, – сказал Каст, который хотя и не был ранен, но выглядел больным и исхудавшим, что, несомненно, стало результатом сокращенных рационов питания во время сидения в Регии.

– Это верно, – согласился с ним Годарз. – Наши припасы в печальном состоянии.

– Нам следовало напасть на римлян, а не бежать от них, – Афраний был, как обычно, заносчив и самонадеян, он словно не видел, в каком положении мы оказались.

Спартак со времени прорыва из Регия имел странно отстраненный вид, словно ушел в себя. Несомненно, он волновался насчет Клавдии, но также его явно донимали тяжелые мысли и заботы. Я подумал даже, что он наконец понял, что количество имеющихся в нашем распоряжении вариантов дальнейших действий очень быстро сокращается. Он посмотрел на Афрания:

– Тебе бы это очень понравилось, не так ли? Последняя героическая битва, в которой ты можешь бросить в бой всех оставшихся у тебя людей в бесплодной демонстрации идиотизма.

Афраний вскочил на ноги. Он, конечно, был упрямый и своевольный, но и храбрости ему было не занимать.

– Мои парни и я пролили немало крови, сражаясь в твоем войске. И это не я завел нас в ловушку в Регии! Вероятно, настал момент, когда нам нужно выбрать нового предводителя!

При этих его словах вокруг раздались недовольные крики. А Спартак просто вздохнул и медленно встал на ноги. Афраний стоял непоколебимо, и они смотрели друг на друга, разделенные столом. Один невысокий и мощный, другой высокий и мускулистый, и оба недвижимы, как скалы. Спартак вытащил из ножен меч и бросил его на стол.

– Если ты хочешь вести за собой наше войско, тебе придется сначала убить меня, Афраний. Вот мой меч. Возьми его или вытаскивай свой, но быстрее. А если не можешь, сядь и не дергайся.

Наш командующий пристально смотрел на Афрания, ни разу не моргнув, его лицо ничего не выражало, застыло, как камень, и тут молодой командир смешался, облизал губы, потом окинул всех нервным взглядом и сел на свое место. Спартак взял со стола меч и тоже сел, а затем кивнул Годарзу.

– Обрати внимание, Афраний, тебе будет полезно это услышать, – сказал он, убирая меч в ножны.

И Годарз выдал подготовленный доклад о нынешнем состоянии нашего войска.

– Мы потеряли пять тысяч человек в Регии и при прорыве оттуда. Многие погибли от холода и болезней, равно как и от римского оружия. Кроме того, у нас две тысячи серьезно раненных. Не следует забывать и про тех испанцев, что погибли в атаке на Красса, когда производили диверсию, отвлекали на себя его внимание, – я глянул на Афрания, который покраснел и опустил глаза. – Из всех раненых лишь меньше половины будет способно снова взять в руки оружие, да и то лишь через пару месяцев. Принц Пакор, – тут он кивнул в мою сторону, – в ходе нашего прорыва потерял еще восемь сотен конников и столько же лошадей. И у него имеется дополнительно триста раненых, оправляющихся от ран различной степени тяжести.

– Мы закололи и съели весь крупный скот, свиней и овец, пока пребывали в Регии, и теперь рассчитываем только на имеющиеся у нас запасы зерна, которых хватит на три недели плюс то продовольствие, которое сможем собрать в окрестностях. У принца Пакора имеются запасы фуража для его лошадей, которых хватит на месяц.

– Мы произведем рейд по Кампании, – добавил я, – и соберем всю провизию, какая нам попадется.

Спартак потянулся в своем кресле.

– Вот видишь, Афраний, если мы не найдем достаточно продовольствия, римлянам не придется даже нас убивать, это за них сделает голод.

После совета я вышел с Акмоном, а Афраний проследовал за нами и направился туда, где расположились его испанцы.

– Этот урод ходит по тонкому льду, – заметил Акмон.

– Боюсь, все мы в таком же положении.

– Ты не доверяешь Спартаку?

– Я ему собственную жизнь готов доверить, – ответил я. – Но на нас идут три римских войска, и я не думаю, что мы сейчас способны сразиться хотя бы с одним из них.

В течение следующих двух недель наше положение несколько улучшилось, поскольку я разослал партии конников по всей Кампании – на Пиценцию, Салерн, Пестум и Помпеи. Они собрали неплохие трофеи – много продовольствия, а также опустошили окрестности, забрав весь рогатый скот и овец, которых перегнали в наш лагерь на склонах гор. О войске Красса по-прежнему не было никаких сведений.

Так прошел месяц. В один прекрасный весенний день в лагерь примчался Бирд. Лагерь для конницы мы устроили в горах, на противоположной от основного лагеря стороне реки Силарус, в удобном месте между лесными зарослями и самой рекой. Долина, где протекала река, была довольно широкая, ее пересекало множество мелких ручейков, которые давали чистую воду и для коней, и для всадников. Мы устроили там стрельбище и рабочие мастерские, чтобы ремонтировать луки и делать новые стрелы. Я тренировался в стрельбе вместе с Гафарном и Галлией, когда прискакал мой начальник разведки, как всегда одетый в рваную тунику и поношенный плащ. Его лошадь, как обычно, выглядела просто ужасно, со спутанной гривой и копытами, которые требовали чистки. Он спешился и поклонился, а Гафарн в этот момент всадил стрелу прямо в мою стрелу, торчавшую в центре мишени.

– Вот так мы стараемся беречь стрелы, – сказал я ему.