Получив указание от Гусака, Трофимов по телефону вызвал двух дежурных свидетелей-очевидцев. Те написали свои показания, из которых следовало, что пьяный мужчина напал на патрульных сержантов. Те были вынуждены применить силу для пресечения противоправных действий. Задержанный был доставлен в опорный пункт правопорядка.

Затем, как добавили под диктовку Шкурпита свидетели, в помещении опорного пункта неизвестный снова попытался оказать сопротивление, напал на сотрудников милиции, и те были снова вынуждены применить силу.

В документы это не вошло, но силу сержанты применяли в комнате, пристегнув предварительно Братка к трубе батареи парового отопления.

В лицо старались особо не бить, но пару раз ногами все-таки попали.

Браток даже перестал кричать.

Все это было бессмысленно. Его были, и то, что он был прав, что он пытался защитить человека – ничего это не помогало. Для этих ментов он был и оставался Братком. Для этих ментов…

Снова удар, и боль заставила выгнуться все его тело. Браток понимал, что эти двое бьют не его, Ивана Бортнева, так они били бы любого, помешавшего им, но понимал он также, что братковское его прошлое крепко держит за руки, крепче, чем наручники, что теперь он никому и ничего не сможет доказать. Бывший урка снова взялся за свое, напился, потерял удостоверение…

– Суки, – выдохнул Браток, и это стоило ему трещины в ребре.

– Чай закипел, – крикнул из коридора Трофимов.

– Идем, – отозвался Шкурпит, и сержанты вышли из комнаты.

Браток застонал. Было больно, унизительно и до слез обидно. Он никогда не попадал в такое нелепое положение. Даже когда еще работал на Гирю. Тогда было все просто и понятно. Он не трогает ментов, а те не трогают его. Даже если при нем менты кого-то прессовали, Браток понимал, что не имеет ни какого права вмешиваться, и поэтому все обходилось нормально. Даже когда пару раз цепляли его, все выливалось в несколько тычков под ребра. На людей Гири напраслину старались не возводить. Сейчас…

Браток сел на полу, прислонившись к стене.

Сейчас он попал в такую ситуацию, потому, что… почему? Решил, что стал ментом? Решил, раз уж свои, бывшие приятели, перестали с ним здороваться, раз уж встреча с ними часто заканчивается разборкой, то теперь менты должны признать его за своего? А этого ты, Браток, не хочешь?

Палкой и ногами по ребрам?

Браток потрогал лицо рукой. Испачкал ее в крови. Несколько капель упали на пол. В горле словно застрял комок.

Обидно. Больно. Обидно.

Браток застонал. И ничего он не сможет сделать этим сержантам, потому, что майор и лейтенант их прикроют, потому, что для них он, Браток, чужой, потому, что он, Браток, нарушил правила…

Если бы на его месте был Гринчук…

Гринчук никогда не попал бы на его место, оборвал себе Браток. Юрий Иванович этих козлов…

Стоп.

Браток сунул руку в боковой карман куртки. Его обыскали, забрали табельное оружие, бумажник, но не заметили мобилы.

Браток нажал кнопку, выбрал нужный телефон и позвонил.

– Юрий Иванович? – спросил Браток. – Я в микрорайоне у Громова, у участкового. У меня проблемы…

– Трубу брось! – крикнул от двери Гореев.

Браток попытался что-то еще сказать, но Гореев ударил ногой, выбил трубку. Замахнулся на Братка, но тот перехватил свободной рукой его ногу и рванул в сторону.

Гореев упал.

В комнату вбежал Шкурпит. Браток попытался отбить удар его палки, но не смог.

– Куда ты звонил, падла? – спросил Шкурпит, когда Браток пришел в себя.

– Начальству своему, – прошептал Браток.

Губы его распухли и слушались плохо.

– Как думаете, – обернулся к Гусаку Шкурпит, – когда приедут за ним?

– Вначале, я думаю, позвонят, – сказал Гусак. – если он успел сказать где находится.

– Успел, – прошептал Браток.

– Значит, пока разберутся, доложат… Ты где работаешь? – спросил майор у Братка.

– Оперативно-контрольный отдел, – сказал Браток, – при штабе областного управления.

Гусак вздрогнул, обернулся к сержантам.

Те переглянулись.

– Вы что, не могли сначала выяснить?

– А что тут выяснять, – быстро сказал Шкурпит, у которого вдруг появились очень нехорошие предчувствия, – он же пьяный, напал… Документов у него не было, только ствол. Откуда я мог это знать? И здесь…

– Ты хоть мне горбатого не лепи, – Гусак посмотрело на окровавленного Братка. – Смотай за водкой, пока есть время, и налей в него столько, сколько влезет. Чтобы он пьяный был, а не только вонял водярой.

Но времени уже не было.

Подполковник Гринчук появился в опорном пункте через пятнадцать минут после звонка Братка. Гореев столкнулся с ним на пороге.

Опорный пункт размещался в двухкомнатной квартире девятиэтажного дома на первом этаже. В одной комнате находился кабинет участкового, в другой – Трофимова, в маленькой комнате, которая раньше была кухней, обычно находились или задержанные или те, кто пришел к участковому по делу.

Сейчас там был Браток.

– Закрыто, – недовольным тоном сказал Гореев, пытаясь отодвинуть неизвестного штатского плечом.

– Откроем, – пообещал Гринчук и тоже двинул плечом.

Сержант влетел в коридор, но на ногах удержался.

– Ты что, сука! – выкрикнул сержант, хватаясь за палку.

На крик бросились Гусак, Трофимов и Шкурпит.

– Что здесь происходит? – спросил Гусак.

– Вот этот… – указал палкой на Гринчука Гореев. – Ломится…

– Что вам здесь нужно? – спросил Гусак.

– Мне? – Гринчук обвел взглядом всех присутствующих. – Мне нужен мой подчиненный, прапорщик милиции Иван Бортнев.

– Это… – сказал Гусак и посмотрел на Шкурпита.

Тот отвел взгляд.

– Я не знаю… – пробормотал Гусак. – А вы кто, собственно?

Гринчук достал удостоверение и продемонстрировал его майору.

– Я начальник оперативно-контрольного отдела. И еще раз спрашиваю – где мой подчиненный?

– Мы не знаем, подчиненный он…

– У вас здесь так много посторонних? – спросил Гринчук ледяным тоном.

Все происходящее ему явно не нравилось.

– Мы задержали одного, который в пьяном состоянии напал на нас, – выпалил, наконец, Шкурпит. – И доставили его сюда.

– И он вам не представился? – спросил Гринчук.

– Мы его и так узнали, – вклинился Гореев. – Это человек Гири, кличка – Браток.