и набрал полную грудь воздуха, она поднималась и опускалась. На мгновение я испугалась, что ему станет плохо.

Когда он наконец повернулся ко мне, в его взгляде читалась неприкрытая ненависть.

– Расскажи, как все было, с самого начала. В декабре он сказал тебе, что у него рак. Рак чего? И почему он немедленно не обратился к врачу?

Меня крупно трясло. Даже мой голос дрожал. Эта ситуация загнала меня в тупик. Скотт с мягкой настойчивостью разрушил защитные стены, которые я воздвигла в попытке защититься от внешнего мира, лишив меня возможности за себя постоять. От моего самообладания остались одни руины.

– Меланома. Он сказал, что это неизлечимо. Я умоляла его попытаться, посетить доктора Андерсона, но он не слушал.

С каждым моим словом презрение Скотта ко мне росло, проникало под кожу и въедалось в кости. Я видела это по его лицу. По его позе. Это был худший вариант развития событий.

– И ты не ощутила никакой необходимости поделиться этой новостью с кем-нибудь, например… ну, не знаю, может быть, со мной?!

Я вздрогнула.

– Твоя мама тоже знала.

Это была жалкая попытка отвлечь от себя внимание, в тот момент я была готова на что угодно, лишь бы остановить этот поток ненависти, направленный на меня.

Скотт медленно кивнул. Это выглядело зловеще.

– Декабрь… когда произошла чертова договоренность с браком…

Я не думала, что смогу чувствовать себя еще хуже.

– Когда он решил передать компанию тебе. И ты согласилась на это добровольно, не так ли? Ты сохранила его секрет, потому что это означало, что ты получишь повышение, о котором так мечтала.

– Нет. Нет, Скотт. – Покачав головой, я попыталась переубедить его. – Это не так…

– Да, – продолжил он, перебивая меня пугающе спокойным голосом. – Теперь все встало на свои места. Я лечу в Нью-Йорк один. – Помолчав, он провел рукой по волосам. – Я хочу, чтобы к моему возвращению тебя не было в этом доме.

Скотт вышел и захлопнул дверь с такой силой, что она распахнулась вновь.

Девушке можно помечтать. Но иногда даже самые светлые мечты оборачиваются кошмарами.

♥ ♥ ♥

– Филантроп, магнат недвижимости, офицер морского флота, известный шутник…

Толпа, заполнившая Центральную пресвитерианскую церковь на Парк-авеню, посмеялась вместе со священником.

– …Франклин Маршалл Блэкстоун мог быть кем угодно, но больше всего ему нравилась роль мужа…

В церкви было, наверное, человек пятьсот, и все они повернулись к первой скамье, на которой, сложив руки на коленях, сидела Марджори, как всегда элегантная, в строгом черном костюме, со стоическим выражением лица. По обе стороны от нее сидели сын и дочь.

– …отца, дедушки. Франклин Маршалл Блэкстоун ценил семью превыше всего…

Священник продолжал произносить речь, пока я украдкой поглядывала на затылок Скотта и наблюдала за тем, как Джон утешает Девин, плачущую в его объятиях. Портрет Фрэнка, на котором он выглядел поистине величественно, стоял на подставке рядом с гробом из блестящего клена, покрытым белыми цветами. Вообще все помещение было усыпано белыми цветами.

Больше всего на свете я любила мужчину, усмехающегося присутствующим с портрета, но в то же время была так на него зла. Зла из-за того, что он приложил руку к разрушению отношений, к которым меня, по сути, сам и принудил. Я задавалась вопросом, слышал ли Фрэнк, как я проклинала его, когда сидела среди огромной толпы, состоящей из самых разных людей. Многие из них пришли сюда, чтобы искренне оплакать его уход, в то время как остальные появились, чтобы их фотографии мелькнули в Time и New York Post. Это многое говорило о Фрэнке. Обычно люди, читавшие эти две газеты, не общались друг с другом, но Фрэнк смог объединить и их.

После того как Скотт ушел, оставив меня стоять, заливаясь слезами, я написала Дрейку, чтобы он приехал и забрал собак. Затем собрала все свои вещи, все, что было в его доме, и отправила коробки с ними в отделение доставки FedEx в городе.

Я улетела следующим рейсом, даже не заехав к Лорел попрощаться, и проплакала весь полет. Затем села в такси. И проплакала всю дорогу до города. Когда мы попали в пробку в туннеле Мидтаун, я была уверена, что водитель не выдержит и высадит меня у обочины. Едва открыв входную дверь в квартиру, я разрыдалась снова. Я была уверена, что ко дню похорон выплакала все слезы. Хотя никогда не знаешь наверняка.

Видно почувствовав на себе чей-то взгляд, Скотт слегка повернул голову и внимательно оглядел скорбящих людей позади и справа от него с холодной расчетливой точностью. Он побрился, его волосы снова были идеально уложены. Одетый с иголочки и показательно спокойный, он казался мне чужим.

Каким-то образом он отыскал меня в толпе. На мгновение наши взгляды встретились, и выражение его лица стало совершенно ледяным. Я не была уверена, что хуже – его вспыльчивость или холодное презрение.

– Что, черт возьми, с ним не так? Что это за взгляд серийного убийцы, которым он меня наградил? – прошептал Миллер, сидевший справа от меня.

Мне потребовалось добрых десять минут, чтобы, тяжело дыша, собраться с духом и подойти к Блэкстоунам перед началом церемонии. Марджори одарила меня слабой сочувственной улыбкой, которая вселила в меня надежду на принятие, но один уничтожающий взгляд Скотта подсказал, что мне лучше поискать другое место, чтобы присесть. Если раньше я воспринималась как член семьи, то теперь было совершенно очевидно, что я стала для Блэкстоунов персоной нон грата. Вот почему на церемонии я сидела далеко от них, по другую сторону прохода, рядом с Миллером. И ловила на себе любопытные взгляды всех присутствующих. Люди удивлялись, почему я не сижу рядом с мужем.

– Этот взгляд предназначался мне, – прошептала я в ответ. – Думаю, он уже добавил меня в черный список.

На скамье прямо перед нами сидела пожилая женщина, одетая в изысканный костюм Chanel. Ее белоснежные волосы были аккуратно подстрижены под каре. Внезапно она обернулась и, высокомерно поджав губы, шикнула. Миллер наклонился ближе ко мне.

– Дай ему немного времени остыть… Он это переживет.

– Я в этом не уверена.

Страх, что предстоящий разговор со Скоттом обернется словами о разводе, сковал меня, и я не решилась высказать свои опасения.

Мне искренне хотелось верить Миллеру. Я была подавлена, но не собиралась сдаваться.

♥ ♥ ♥

– Что я могу сделать, чтобы помочь тебе? – в миллионный раз за эту неделю спросил Миллер.

Оторвав взгляд от экрана компьютера, я перестала печатать и устремила равнодушный взгляд на своего единственного друга.

– Накрыть мое лицо подушкой и задушить?

Миллер положил распечатки контрактов, которые я просила его сделать, на мой стол.

– Как насчет того, чтобы выпить по парочке коктейлей?

Часы показывали полвосьмого вечера, а я все еще не закончила просматривать информацию обо всех сделках, которые Фрэнк заключил перед кончиной. Карьера – единственное, что помогало мне удержаться на плаву, вот почему я вкладывала в нее все силы, которые у меня остались. Я была уверена, что, если перестану работать, умру от разрыва сердца. Одним махом я потеряла двух мужчин, которых любила больше всего на свете. За исключением мистера Смита.

– Не могу. Следующие несколько недель буду работать допоздна, пока меня официально не назначат генеральным директором.

Завещание, по-видимому, было озвучено, и правление ознакомилось с пожеланиями