Надо отметить, что такие... даже не мысли, а общее настроение пришло к Жевке поутру, едва он проснулся. Оттого сложилось тягостное ощущение, знакомое каждому: он не мог вспомнить ту часть сна, которая являлась ключом ко всему сновидению. И он долго пытался вытащить из глубины подсознания этот код. Потом это настроение сменило другое, и вот сейчас оно вернулось.

– Строиться!

Он привычно прошелся вдоль шеренги, хмуря брови и бросая взгляд на стену леса, которая без листвы виделась санитарной зоной, как раз пригодной для вырубки. Это и была санитарная зона. Сразу за ней – основные владения Ячевских.

– Если мы нашумим, то это будет только на пользу безопасности наших соседей, – подчеркнул Жевка. – Если и причиним им неудобство, то незначительные. Но некоторые из гостей точно будут знать, что их дети рядом. – Жевка предостерег Бориса Моршнева жестом руки. – Я еще не закончил.

На самом деле сказать Жевке относительно безопасности было нечего и он приступил к практической части – собрав свой лук.

– Натягивать тетиву нужно на относительно безопасном расстоянии, а это, как показывает практика, пятьдесят метров. Лук становится на «боевой взвод» – удерживать его легче. Все, бежим в атаку, стараясь подойти на минимальное расстояние. Противник бежит навстречу. Оптимальная дистанция для выстрела – двадцать, двадцать пять метров. С большего расстояния трудно попасть в цель...

Валерий Кознов не слушал инструктора. К этому моменту Жевка и его манеры ему порядком надоели. Он был так близок к цели, что не видел преград на своем пути.

Изначально этот важный этап операции виделся ему по-другому, но события откорректировали его до состояния «то, что нужно».

– Алексей... Алексей Михайлович!

Он не сразу сообразил, что обращаются к нему, капитану Горохову.

– Да?

– Увидел что-то в лесу?

– Ветер.

– Что?

– Я говорю, скорость ветра сейчас идеальная для постановки дымовых завес. Порывов не ожидается...

«...возможно убийство».

– О, наш капитан сел на любимого конька. Пяти парам здесь тесновато будет. Возьми в пару Бориса. Проинструктируй его.

* * *

Двадцать километров пролетели за окном землей, мерзшей без снега. Вместо привычных заносов и сугробов черные горбы и кочки, как будто в середине снегопада землю пропахали раскаленным плугом. Малышев включил сигнал поворота, пропуская машины, мчащиеся в северном направлении и в большинстве своем с региональным номером 71. Бросил взгляд на сиденье пассажира, на которое он, садясь в машину, бросил файл с документами и фотографией Горохова. Открыл бардачок и вернул папку на место; когда закрывал крышку, встретился взглядом с капитаном-инструктором. Фотография была глянцевой, но матовый файл делал ее тисненой, и лицо человека на снимке покрылось шагреневой кожей. Гость. Соседка говорила о госте, а он почему-то в последний момент снова вернулся к образу Алексея Горохова.

Малышев развернул «Порше» и притопил педаль газа так, как если бы собирался еще и опустить стекло и выставить на панорамную прозрачную крышу проблесковый маячок. У него был синий маячок, но им он пользовался крайне редко.

Почему он не помчался в клуб? Ему было важно, жизненно необходимо получить подтверждения своей чудовищной догадки, услышать голос соседки: «Да, это он – гость Алексея Михайловича». Для него сейчас не существовало более важного дела, напрямую увязанного с безопасностью его подопечных.

Он повторил маршрут по лестничному маршу, и когда последняя ступень осталась позади, открылась знакомая уже дверь. Малышев, не вынимая снимок из папки, постучал по нему пальцем:

– На фото гость Алексея Михайловича, да? Но не он сам.

– Гость. Я же сказала, что они похожи. Но не до такой степени, чтобы перепутать двух разных людей.

– У вас есть ключи от квартиры Горохова?

– Да.

– Откройте квартиру. И вызовите милицию. Срочно.

Он был готов к тому, что найдет в этой квартире, но все же приступ тошноты подкатил к его горлу. Он стал принюхиваться уже в прихожей. Напрасно. Ведь соседка не раз приходила сюда, поливала цветы.

Он открыл кладовку. Слева и справа полки, забитые банками и коробками, проход в полметра шириной. Дальше. Спальня. Для супружеской пары. Двуспальная кровать, пара тумбочек и бра, коврики по обе стороны. Двустворчатый шкаф. Малышев открыл широкую дверцу, сдернул покрывало с пластикового мешка и впервые увидел Алексея Горохова. Его лицо было опухшим, глаза полузакрыты, на шее туго затянутый ремень.

– Боже, – прошептал Малышев. Он содрогнулся, хотя настраивал себя на самое жуткое зрелища. – А ты классно упакован, брат...

Праздник испорчен... Султан наслаждался этим чувством. Он пребывал в роли поручика Ржевского, который пришел на бал и все опошлил. Он был «чужим среди своих и своим среди чужих» – лучше и не скажешь. Он замечал когда скрытые, когда плохо замаскированные, а когда откровенные взгляды гостей и самих хозяев: «Как же так получилось?» – «Черт его знает... Хотели как лучше... Нам ведь тоже нелегко». – «Да неужели?»

Хозяйка несколько раз обращалась к Султану, но общее впечатление было таково, что она онемела до лучших времен. Конечно, долго так продолжаться не могло, и все, включая Марковцева, ждали прощального слова восточного гостя. Вот когда он уйдет... Нет, когда он обыкается дорогой, всем станет легче. Все напьются на радостях. Разведут костры, достанут вертела.

Палочкой-выручалочкой выступил двоюродный брат хозяина дачи – Максим Моршнев. Он оттянул внимание Султана на себя. Больше всего он походил на манерничающего жлоба. Указав на стену леса, который с этой стороны был облагорожен стройной линией елей, выдал:

– А вы знаете, мой сын там.

– Он кто, лесник?

Моршнев громко рассмеялся.

– Знаете, что такое пейнтбол?.. Пейнт по-английски – краска, бол – шарик.

Султан знал, что такое пейнтбол, но продолжал выкручивать нервы гостям; так или иначе, они прислушивались к разговору.

– Краска и шарик, да? Ума не приложу, что бы это могло быть. Проще представить себе пару сношающихся ежей. Может, это шариковая авторучка?

Султан смотрел в потемневшие глаза Моршнева. Тот готов был разразиться громом и молнией, но только не в Султана. Но и отступать он не привык и сейчас проявил характер.

– Это игра. Стрельба красящими шариками. За этими елями находится пейнтбольный клуб...

Султан послушно посмотрел в сторону леса.

Гости по-прежнему находились в зимнем саду. Марковцев, предоставленный самому себе, оставил Султана Узбека один на один с Моршневым, который занимал ведущую должность в одном из предприятий Ячевских. Ему было интересно, как охраняется эта дача (с первого взгляда – никак). Он не заметил телохранителей. Если они есть и держат ситуацию под контролем, то, как говорится, честь и хвала им, «работникам невидимого фронта». С другой стороны, такая скрытая тактика сейчас не практикуется. Телохранитель зачастую второе лицо охраняемой им персоны. Он живой щит и ходячая реклама безопасности и солнцезащитных очков. Он видимый барьер, а не скрытая ступенька, о которую можно споткнуться.