— Хозяин! — крикнул бывший заика. — Они «Панч» захватили!

— Что?! — взревел атаман.

— На Квадрат ворвались, много бойцов, мы половину положили, но они неожиданно, с двух сторон…

— Как это — на Квадрат с двух сторон?! — Макота шагнул вперед, врубив светопилу, и Стопор отпрянул. — Это же Квадрат!

— Они по краю перелезли, — прошипел Бритва, лицо которого дергалось и кривилось. — По бревнам вдоль ограды, потом выскочили и…

Знакомый звук достиг ушей: оглушительное глухое шипение. И тут же воздух над Мостом пробила одна, а за ней другая дымная струя. Они круто изогнулись, и две вспышки накрыли помост, где стояли харьковские сендеры. Пара машин взорвалась, помост зашатался. Стойки с одной стороны проломились, и он круто накренился. Сендеры боком поползли в ту сторону, гремя и сталкиваясь бортами.

— С «Панча» стреляют, суки! — Макота бросился вперед. — За мной!!!

Он выскочил на широкую бетонную полосу, идущую между двумя рядами построек по краям Моста. Навстречу катил самоход, обе дверцы были распахнуты, оттуда кто-то высовывался. Макота снова врубил светопилу, слыша топот ног за спиной — его люди бежали следом. Люк над кабиной раскрылся, наружу выбрался человек с ружьем в руках, ловко забрался на ракетомет, уселся там верхом и поднял оружие.

Сунув руку под куртку, атаман перевел кругляш в крайнее положение. Фигура его окуталась призрачным зеленоватым сиянием.

Сзади охнул Вышиба, что-то испуганно выкрикнул другой дикарь, его примеру последовали остальные.

— Хозяин! — прохрипел Дерюга. — Макота, ты… да что же это?! Ты светишься, хозяин!

«Панч» был уже совсем близко. Человек на ракетомете выстрелил, пуля пронеслась над плечом атамана, и помощник за спиной вскрикнул.

Двигатель взвыл, самоход резко увеличил скорость.

И тут на подножку со стороны водителя вспрыгнул, оттолкнувшись от поломанного настила с сендерами, Бритва. Мелькнул кривой нож. Стоящий на подножке человек, завизжав, будто свинья, в которую воткнулся тесак мясника, полетел вниз с раскроенным от подмышки до бедра боком.

Кто бы ни сидел за рулем машины, он умел думать быстро — повернув ручку, саданул со всей силы ногой по дверце. Она распахнулась, сбросив Бритву с подножки, и сразу опять захлопнулась.

Человек на ракетомете спешно перезаряжал ружье. Макота на бегу оглянулся — дикари и бандиты разбегались, чтоб не оказаться под колесами, Дерюга лежал на спине, упираясь в бетон локтями, пытался отползти. Рот его стал большой буквой «О», глаза были выпучены от ужаса.

На другой подножке стояли двое — и оба выстрелили по светящейся фигуре, бегущей навстречу. Макоту ударило в плечо, в грудь, он сбился с шага, но сумел устоять и прыгнул вбок, занося светопилу. «Панч» надвинулся, атаман присел, разворачиваясь, — звенящий световой круг врубился в левое переднее колесо.

Он пробил шину, диск. Руку рвануло кверху и крутануло, Макота упал, заорав от боли в вывихнутом плече, покатился прочь от самохода. Рядом заскрежетало, ударил фонтан искр, машина накренилась, поворачивая, стуча по бетону остатками шины, врезалась в накренившийся настил. Сминая его вместе с харьковскими машинами, «Панч» проехал еще немного и встал.

Макота поднялся. По сторонам от кабины самохода громоздились доски и сендеры, некоторые перевернуло набок, других опрокинуло вверх тормашками. Человек, восседавший на ракетомете, слетел оттуда и теперь корчился на бетоне, прижав ладони к ребрам, наверняка треснувшим от такого удара. Двоих стрелков снесло с подножки, их Макота вообще не видел. К нему бежали дикари во главе с Вышибой, с другой стороны вихляющей походкой спешил Бритва, с кривого узкого ножа в его руке капала кровь. «Панч» лишился колеса — из-под кабины торчала ось с рваными остатками диска.

Макота поднялся, не обращая внимания на боль в вывихнутом плече, залез на подножку и рванул дверцу. Водитель сидел внутри, впечатавшись лбом в рулевую колонку, по голове текла кровь, он стонал и часто вздрагивал. Вторая дверца была раскрыта, больше в кабине никого. Макота вытащил из кобуры на ремне водителя пистолет, приставил ему к виску и выстрелил.

Потом, сцепив зубы, чтоб не стонать от боли в плече, он перебрался на капот, а оттуда на крышу кабины. Подбежав к самоходу, дикари и бандиты остановились, подняли лица к светящемуся силуэту вверху. Макота присел, схватил себя за правую кисть и дернул, что было сил.

Обычный человек не способен на такое — вправить самому себе вывихнутый сустав. Но атаман Макота не был обычным человеком.

Перед глазами его вспыхнул яркий свет, адский гул плеснулся в ушах, он яростно, по-звериному оскалился, уставившись в звездное небо.

― Я! — прокричал атаман Макота, врубил светопилу и описал ею сияющий синий круг над своей головой. — Мост мой теперь! Я — Большой Хозяин! Скоро над всей Пустошью хозяином буду! Над всеми землями, до горизонта!

Туран привстал и огляделся. Отовсюду доносился шум, крики, грохот, выстрелы, а еще — переливы губной гармошки. После тишины подземелий всякий звук казался оглушительным. Крабодиане не обманули — подкоп привел едва ли не в центр лагеря, но рядом никого из инкерманцев не оказалось. Можно только гадать, как подземники вывели ход с такой точностью. Над лагерем клубился дым, и невозможно было определить, скоро ли рассвет. Ночь наполняли отблески пламени: ни темноты, ни настоящего света, повсюду мешанина красно-рыжих бликов и густых теней.

Четверо диверсантов сидели под стеной разрушенного домика. Прежде здесь было предместье, домишки из красной глины, и гетманы развалили их, чтобы обеспечить своим машинам свободу маневра.

— В лагере три больших паровых катапульты, — заговорил Север. Выбравшись на поверхность первым, он успел немного оглядеться. — Они — самая большая опасность для Херсон-Града. Если выведем из строя катапульты, город получит передышку.

— Мы сделаем больше, — сказал Туран. — Я предлагаю разделиться и начать сразу в двух местах.

Север кивнул.

— Тогда вот что: здесь, за стеной, катапульта, средняя из трех. Вы постарайтесь разобраться с ней, а мы пойдем к той, дальней. Потом будем пробиваться к последней, там уж кто как сумеет, заранее планов строить не станем, нет смысла.

Север махнул рукой — и тут же катапульта, о которой он говорил, выстрелила. Прокатился звонкий гул, в небо взмыл лохматый ком пламени, с воем понесся в сторону города.

К гулу металла присоединился пронзительный визг, в рыжие клубы дыма ударила высокая струя пара, машинист паровой тележки дал гудок. Гетманы заорали, десятка два голосов, не меньше.

Херсон-Град горел в нескольких местах, город скрывали клубы дыма, и невозможно было разобрать, куда угодил заряд. Клепанная металлическая рама катапульты еще долго после выстрела гудела, как чудовищная струна. Под этот мрачный напев инструмента войны они разошлись.