– Ты уж прости, милая, – вздохнул Мишка, погладив кобылку по шее. – Вот уж чего я совсем не хотел, так это гибели твоей.

Сняв с убитой лошади седло и сбрую, он закинул всё в телегу и, усевшись на сиденье, тряхнул поводьями, снова возвращаясь в посёлок. Подкатив прямо к зданию контрразведки, парень вызвал дежурного и, рассказав ему, что случилось, передал пленных и их имущество. Владимир Алексеевич был в отъезде, так что Мишка пересказал дежурному всю историю и собственные выводы из неё. Пообещав, что всё следующее время будет дома, он отправился в станицу.

Вернувшийся из поездки Владимир Алексеевич, внимательно выслушав доклад своего старого сослуживца, удивлённо хмыкнул и, задумчиво разгладив усы, спросил:

– Доктора к ним вызывал?

– Точно так.

– И что доктор?

– У рядового дырка в ноге. К службе уж негоден будет. Там кость вдребезги. А у господина ротмистра челюсть сломана и пять зубов как ветром высвистало. Да ещё и ребро справа, похоже, треснуло. Мишка ж ежели бьёт, так сразу так, чтобы не встал. А силы там как у медведя, хоть с виду и не скажешь.

– Да уж, силён охотничек, – хмыкнул контрразведчик. – Значит, говоришь, он думает, что этот хлыщ его специально искал?

– Точно так, Владимир Алексеевич. Особливо ежели вспомнить, что по весне его вообще за кордон уволочь хотели.

– Ладно, разберёмся, – протянул контрразведчик, направляясь в подвал.

– М-да, не повезло дураку молодому, – сочувственно вздохнул дежурный, провожая его понимающим взглядом.

Спустившись в подвал, контрразведчик отодвинул засов на двери и, чуть пригнув голову, шагнул в камеру. Вошёл он так безбоязненно просто потому, что сама камера была разделена на две части. Большая, где и содержался арестованный, и меньшая, отделённая стальной решёткой, запиравшейся на ключ. Тут же в углу стояла табуретка для таких вот посещений. В самой камере, кроме нар, прикрученного к стене стола и отхожего ведра, ничего больше не было.

Подтянув табурет поближе, контрразведчик сел, закурил, и принялся задумчиво рассматривать вскочившего при его появлении ротмистра. Держась за челюсть, тот сверлил офицера возмущённым взглядом, словно в чем-то обвиняя. Хмыкнув, контрразведчик небрежно стряхнул пепел с папиросы на пол и, вздохнув, негромко спросил:

– Ну и как прикажете вас понимать, господин ротмистр? Родину предали?

– Что вы несёте, сударь?! – вскинулся ротмистр и тут же, застонав, снова схватился за челюсть.

– Я, молодой человек, не несу, как вы изволили выразиться, а провожу опрос. Пока что опрос. Допрос будет позже, – голосом, в котором брякнул металл, ответил контрразведчик. – Вы хоть понимаете, где оказались? Это, мой юный друг, камера контрразведки, а не ваша вонючая гарнизонная гауптвахта. И здесь ваши звание и происхождение никому не интересны. Так кто нанял вас, чтобы вы убили изобретателя? Советую отвечать честно. Это должно облегчить вашу вину. Суд, во всяком случае, это точно будет учитывать.

– Я не собирался его убивать, – растерянно простонал ротмистр, до которого наконец начало доходить, в какую историю он вляпался. – Я только хотел поучить его, как нужно к благородному человеку обращаться.

– Это вы-то благородный? – презрительно усмехнулся контрразведчик. – Сопляк! – неожиданно рявкнул он так, что решётка задребезжала. – Ты кем себя возомнил, щенок?! Офицер? Ты? А что у тебя за плечами есть, чтобы его учить? Военное училище? Так твой полковник закончил и его, и академию Генштаба, но не чванится разговаривать с этим парнем на равных. Благородное происхождение? А что ты сам сделал, чтобы его оправдать? Кто ты есть такой сам? Вы позор своих родителей, господин ротмистр, – добавил он, успокаиваясь. – А чтобы вам было более понятно, добавлю, что этот парень, в отличие от вас, изобрёл скорострельную винтовку, сам в деревенской кузнице сделал вот такие пистолеты, которые моя служба пользует с большим удовольствием, и, под занавес, создал лёгкую мортиру, за которую его высокопревосходительство господин генерал-губернатор самолично премировал его тысячей рублей и благодарственной грамотой от своего имени за радение в защите отечества. А чем подобным можете похвастаться вы?

– Я служу отечеству, – с трудом нашёлся ротмистр.

– Ему все служат. Кто-то в армии, кто-то по гражданской части. Я спрашиваю, что вы сделали такого, что могло бы стать поддержанием доблести ваших предков, которые кровью и службой своей верной титул выслужили? Пока что я вижу только одно. Вам повезло родиться в хорошей семье. Не более. И, признаться, на мой взгляд, жизнь молодого изобретателя гораздо важнее десятка жизней таких пустозвонов, как вы, – презрительно фыркнул контрразведчик. – И не надо сверлить меня взглядом. Мне на это плевать. Я, сударь, в данный момент нахожусь на службе и могу поступать так, как сочту нужным, с любым обвиняемым во враждебных для государства действиях. Так что в свете того, что я вам тут уже рассказал, повторяю свой вопрос. Кто нанял вас, чтобы навредить изобретателю?

– Никто. Это случайность, – прохрипел ротмистр, раздавленный полученной отповедью.

– Запираться изволите? Что ж, ваше дело, – пожал контрразведчик плечами. – Посидите тут, подумайте. Времени теперь у вас много.

С этими словами он поднялся и, вернув табурет на место, вышел. Офицер уже отлично понял, что ничего кроме собственной глупости за этим фанфароном нет, но как следует припугнуть его следовало. Чтобы впредь неповадно было заноситься. В империи и так то и дело возникали неприятные для правящего сословия брожения, а тут ещё и подобные снобы подливают масла в огонь. Того и гляди, полыхнёт так, что вся страна кровью умоется.

У стойки дежурного контрразведчик увидел полковника Белецкого и, с улыбкой поздоровавшись, пригласил того к себе в кабинет, велев дежурному организовать чаю. Рассевшись, офицеры дружно закурили и, переглянувшись, не сговариваясь вздохнули. Они молча курили, пока дежурный не принёс чай. И только отхлебнув напитка, тишину нарушили.

– Там всё очень серьёзно, Владимир Алексеевич? – помявшись, спросил полковник.

– Глупость несусветная, Александр Ефимович, – отмахнулся офицер. – Этот дурошлёп вздумал нашего таёжника уму-разуму поучить, чтобы знал, перед кем шапку ломать. Это Мишку-то! Да он с графьями глядя в глаза говорит, а тут дворянчик мелкопоместный. Но, боюсь, придётся вам этого дурака списать или перевести куда подальше. Пока беды не случилось. Не мне вам рассказывать, что будет, ежели Мишка озвереет. А он тут гораздо нужнее, чем этот обалдуй. Я уж про доброе отношение с казаками и не вспоминаю.

– Да уж, учудил, – скривился Белецкий так, словно лимон раскусил. – И ведь предупреждал я его. И про местные настроения, и про вас.

– Это вы верно, – кивнул контрразведчик.

– Сильно его Мишка помял? – уточнил полковник, сделав очередную затяжку.

– Ну, по его меркам, так и не очень, – усмехнулся контрразведчик. – Так, по мелочи. Ребро треснуло, челюсть сломана да пять зубов как не бывало.