Зачем и каким образом она оказалась в Швеции? От кого она скрывалась? Почему покончила с собой?

Он подошел ближе к воде.

На одном из парусников проходил праздник. Кто-то поднял бокал и кивнул Валландеру. Тот кивнул в ответ и согнул кисть так, будто в руке у него тоже был воображаемый бокал.

Затем прошел дальше по пирсу, уселся на швартовый пал и прокрутил в голове разговор с Хуго Сандином. Ему по-прежнему казалось, что все нити сплелись в запутанный клубок — ни малейшего просвета.

И тотчас подкрался страх. Страх перед тем, что все повторится, не хотел отступать.

Время близилось к девяти. Он бросил горсть гравия в воду и встал. Праздник на паруснике продолжался. Он прошелся по городу до дома. На полу по-прежнему лежала гора грязной одежды. Он написал себе записку и положил ее на кухонный стол. «Техосмотр, черт бы его побрал».

В десять часов Валландер позвонил Байбе. Ее голос звучал близко и ясно.

— Ты устал, — сказала она. — Много дел было?

— Все не так уж плохо, — уклончиво ответил Валландер. — Но мне тебя не хватает.

Байба рассмеялась.

— Скоро увидимся, — сказала она.

— А что, собственно, ты делала в Таллинне?

Она снова рассмеялась.

— Встречалась с другим мужчиной. Ты об этом подумал?

— Именно.

— Тебе надо выспаться. Ты же слышишь, теперь я наконец в Риге. Как я понимаю, у Швеции на чемпионате мира дела идут хорошо?

— Ты что, интересуешься спортом? — удивился Валландер.

— Иногда. Особенно, когда играет Латвия.

— Вот люди сумасшедшие.

— А ты что, не интересуешься?

— Я обещаю исправиться. Когда Швеция будет играть с Бразилией, постараюсь не уснуть.

Байба опять рассмеялась.

Он подумал, что хотел сказать ей кое-что еще. Но не мог вспомнить, что именно. Повесив трубку, он вернулся к телевизору. Какое-то время он пытался следить за происходящим на экране. Но затем выключил телевизор и пошел спать.

Перед тем как уснуть, Валландер подумал об отце.

Осенью они поедут в Италию.

Стрелки неоновых часов причудливо застыли, как две судорожно изогнувшиеся змеи. 28 июня, вторник, десять минут восьмого. Через несколько часов начнется футбольный матч между Швецией и Бразилией. Это также входило в его планы. Все будут напряженно следить за тем, что происходит на экране. Никто не увидит, что творится за окном в эту летнюю ночь. Подвальный пол холодил босые ноги. Он снова сидел перед зеркалами. Вот уже несколько часов прошло с тех пор, как великое превращение свершилось. На этот раз он изменил рисунок на правой щеке. Голубой кругообразный орнамент красовался на черном фоне. Раньше он использовал красную краску. Перемена пришлась ему по душе. Теперь его лицо было едва различимо за этой пугающей раскраской. Он отложил в сторону последнюю кисточку и подумал о задании, которое ожидало его сегодняшним вечером. Это самая большая жертва, которую он принесет сестре. Даже если ему придется нарушить свои планы. Ситуация сложилась самая неожиданная. На какое-то мгновение он почувствовал, что темные силы, витавшие вокруг, сегодня на его стороне. Чтобы обрести ясность мыслей, он провел целую ночь под окном сестры. Он сидел меж двух скальпов, зарытых здесь несколько дней назад, и ждал, когда подземные силы проникнут в его душу. В свете карманного фонарика он читал священную книгу, которую дала ему сестра, и чувствовал, что ничто не препятствует изменениям, которые он собирался внести в намеченный план.

Последней жертвой станет тот ненавистный мужчина, который был их отцом. Собственно, на его месте должен был оказаться человек, который неожиданно уехал за границу, и поэтому планы изменились.

Он прислушивался к тому, как бьется сердце Геронимо у него в груди. Его удары доносились словно сигналы из прошлого. Барабанным боем сердце выстукивало слова о том, что настало время исполнить священную миссию. Земля под окном сестры захлебывалась в предвкушении третьего возмездия.

Он подождет, пока третий мужчина вернется из путешествия. А пока его место займет отец.

В этот долгий день, что он провел перед зеркалами за великим превращением, он почувствовал, как не терпится ему встретить отца. Миссия требовала совершенно особенных приготовлений. Рано утром, закрыв за собой подвальную дверь, он приступил к выбору оружия, которым прикончит отца. Более двух часов он потратил на то, чтобы приковать новое острие к рукоятке игрушечного топора, который когда-то получил от отца в подарок ко дню рождения. Ему тогда исполнилось семь. Он до сих пор помнит, как подумал в тот день, что когда-нибудь зарубит его этим самым топором. Час пробил. Чтобы пластмассовая рукоятка с дурацкими цветными узорами не разлетелась, когда он нанесет удар, он обмотал ее специальной изолентой, которой хоккеисты обматывают клюшки. Ты не знаешь, как это называется. Это не просто топор. Это томагавк. Вспоминая о том, как отец представлял ему свой подарок, он испытывал жгучее презрение. Тогда это было бессмысленной игрушкой, пластмассовой подделкой, изготовленной в странах третьего мира. А теперь, с железным острием, она превратилась в настоящий топор.

Он ждал до половины девятого. В последний раз продумал все до мелочей. Посмотрел на свои руки и убедился, что они не дрожат. Все пройдет успешно.

Он убрал в рюкзак оружие, бутылку, завернутую в полотенце, и веревку. Затем надел шлем и погасил свет. Он вышел на улицу и посмотрел на небо. Было облачно. Может, дождь пойдет. Он завел мопед и поехал в центр города. На железнодорожной станции зашел в телефонную будку. Он заранее присмотрел самую крайнюю. На стекло он приклеил афишу воображаемого концерта в несуществующем молодежном клубе. Поблизости никого не было. Он снял шлем и повернулся лицом к афише. Затем вставил телефонную карту и набрал номер. Правой рукой он прижимал к губам тряпку. Часы показывали без семи минут девять. Прозвучало несколько гудков. Он был спокоен, поскольку знал, о чем будет говорить. Отец подошел к телефону. Хувер понял, что тот раздражен. А это значило, что отец выпивает и не желает, чтобы его беспокоили.

Тряпка заглушала его голос, трубку он держал на расстоянии.

— Это Петер, — сказал он. — У меня есть для тебя кое-что интересненькое.

— И что же? — отец по-прежнему был раздражен. Но тотчас поверил, что звонит Петер. Главная угроза осталась позади.

— Марки как минимум на полмиллиона.

Отец помедлил.

— Это точно?

— Минимум на полмиллиона. А может, и больше.

— Говори громче!

— Небось, связь плохая.

— Откуда звонишь?

— С виллы Лимнхамн.

Голос отца зазвучал более приветливо. Он заинтересовался предложением. Хувер остановился на марках, потому что как-то раз отец отобрал у него его филателистическую коллекцию, а потом продал ее.