– По рукам! – Норманн сделал шаг вперед и протянул руку. – Только предупреждаю, мне в Сарай-Берке зайти надо.

– По рукам! – ответил Островуг. – К поганым мы не пойдем, рядом в плавнях ждать будем.

– А что так? Что вам в том Сарае не нравится?

– Плохое место, басурманы шарятся по ушкуям как по своим юртам. И слова не скажи, сразу хватаются за плеть, а то и воинов зовут.

Сюрпризец! И как же быть? Караван, допустим, можно оставить в плавнях, но в крепость все равно надо идти, по-другому экспедицию не отправить.

– А как же торговля? Китайцы с шелком идут, товары из Сарай-Берке по реке вывозят.

– Китайцев не трогают, за своих считают. А те, кто товары возит, – Островуг кивнул на стоящие особняком расшивы, – покупают торговый ярлык.

– Интересно, почему они встали отдельно от общества?

– Потому что чужие, давно в Сарае живут, с местными породнились.

– Понятно. Спасибо за предупреждение. Придется мне своих мурманов вместе с вами в камышах прятать.

– Вот и ладненько, мы пошли на Лаишевский торг, там тебя ждать будем.

Купцы еще раз отвесили низкий поклон, надели свои разноцветные мурмолки и степенно направились к своим ушкуям.

– Варуч, а что это за Лаишевский торг? За сегодня второй раз слышу.

– Лесом торгуют, камские плотогоны там собираются. Первый товар для Персии. Разве Шушун тебе не говорил?

– Не помню, – не стал врать Норманн, – может, и говорил, да конкретное место не называл.

– Должен был сказать, греки и генуэзцы с венецианцами там каждый год лиственницу закупают.

– Чего ради в такую даль тащиться?

– Греки испокон веков от нас лес вывозят, все галеры собирают только из лиственницы.

– Брось! Не может быть!

– Истину говорю, это дерево не гниет в морской воде, очень хорошие деньги платят.

– Ну а нам-то зачем? Персы корабли не стоят.

– Деды говорили, что в былые времена персидские корабли здесь как у себя дома плавали. Даже в Студеное море заходили.

Норманн позвал Варуча в местный трактир, где до самого заката слушал рассказы о делах давно минувших дней. Причем достаточно быстро разговор стал общим. Купцы, корабельщики и даже трактирщик принялись вспоминать слышанные в детстве былины.

Сарай-Берке прятался в Ахтубе среди высоченных камышей и многочисленных плавней. Не знаючи, это место можно искать все лето и не найдешь. Глинобитные домики стояли среди акаций и абрикосовых деревьев. Над зарослями возвышались только высокие макушки инжира.

– Убожество, а не Золотая Орда! – С этими словами Норманн спрыгнул в слякотную прибрежную глину.

– Дикари никогда не будут работать! Их удел грабить и убивать! – поддержал Хинрих Пап и неуклюже последовал за Норманном.

– Берегите себя! – крикнул барон Бертран фон Шюльп. – Мы спрячемся в ближайших камышах.

Помогая друг другу, Норманн и Хинрих Пап осторожно двинулись от протоки. Глина толстыми кирпичами налипала к подошвам, ноги скользили, выбивая из-под сапог грязевые фонтанчики.

– Погоди, учитель, нам надо найти удобное место и вымыть обувь.

– Зачем? Судя по этому месту, здесь кругом должна царить грязь.

– Я не знаю, что там, грязь или пыль, но любой встречный сразу поймет, что мы только что высадились на берег.

– Как скажешь, – не стал спорить учитель.

Вскоре нашли переполненную шустрыми головастиками лужицу и начали приводить себя в порядок. Путь из Казани в Сарай-Берке занял всего два дня. Причем после отхода из Лаишевского торга, норвежцы по полной отвели свою азартную душу. Они не пропустили ни одного стойбища, заглядывали в устье каждой речушки, устраивали охоту даже на одиноких пастухов. В результате вытребованные в Малом Китеже расшивы быстро заполнились рабами и не только. За две ночи мурманы умудрились ограбить три каравана, которые безмятежно отдыхали на правом берегу Волги. Норманн хотел было их за это отругать, но сделанного не вернуть, да и пленники с добычей оказались генуэзцами.

– Варуч, откуда здесь торговцы, да еще из Генуи? – поинтересовался Норманн.

– Вероятнее всего, из Сарай-Берке идут.

– Странно как-то, не проще ли напрямую через Итиль, а там два перехода – и Дон.

– Какой Дон! Там берег обрывистый! Переходят через Дубовский брод, обходят Змеиные горы – и вот она Иловля, где стоят их галеры.

– Что еще за Змеиные горы? – По спине Норманна пробежал холодок, он точно знал, что у Волги нет гор.

– Скажешь тоже! Или ты Жигулевские горы не разглядел?

– Да какие это горы! – облегченно вздохнул Норманн. На душе сразу стало легче. Ему не хотелось оказаться в каком-то параллельном мире.

– Какие-никакие, а горы. Старики говорят, что умаешься бесконечно вверх-вниз колдыбать, да еще по склизкой глине.

– А как бревна из Лаишевского торга везут?

– Да так же! Плот сгоняют к Камышинскому броду, а там до Иловли рукой подать.

Взятые у генуэзцев трофеи вызвали у воинов бурю восторга. Шелка на любой вкус – и толстые и тонкие. А фарфор! Батюшки! Чаши и пиалы, вазы и чайнички, забавные статуэтки с импозантными подсвечниками. Знатная и дорогая добыча, даже без учета шкатулок с розоватым жемчугом, аккуратных стопочек перламутра и дюжины ящиков чая. Сбор трофеев не обошелся без казуса. Норвежцы не сумели справиться с верблюдами, которые оказались весьма злобными и кусачими.

– Зря ты верблюдов отпустил! На обратном пути мы бы их в драккары запрягли, – стараясь сохранить серьезный вид, сказал Норманн покусанному воину.

– Да ну их! Лошадь может укусить или лягнуть задними ногами, а эти и кусаются, и брыкаются, и передними лапами бьют!

– Где ты видел лапы? У верблюдов обычные ноги.

– Ну да, обычные! Ты бы вблизи на них посмотрел! Белый медведь от зависти сдохнет!

Верблюжачьи лапы Норманна не интересовали, зато трофейные ярлыки он осмотрел и очень тщательно. Вывод не мог не порадовать: он не нашел каких-либо отличий от тех, что ему показали на Булгарском караванном торгу. Те же простенькие кусочки толстой, как подошва сапога, кожи с выжженным клеймом в виде всадника. По всей видимости, монголы использовали принцип тавро без каких либо дополнительных указаний на конкретного владельца. У генуэзских купцов, как и у волжских корабельщиков, ярлыки висели на шее. Вероятно, это требование местных властей. Разница заключалась лишь в том, что у первых на толстых золотых цепочках, а у вторых на кожаном ремешке.

Без приключений дойти до Сарай-Берке не удалось. У Дубовского брода их поджидал патрульный разъезд. Примкнувшие к каравану рязанские и московские попутчики начали нервничать и с тревогой поглядывали на Норманна. Зато норвежцы без малейшего сомнения повернули к берегу выше и ниже брода. Дальнейшие действия застали монгольский отряд врасплох. Они давно привыкли к покорности купцов, а тут их стремительно атаковали. Запоздало спохватившись, когда мурманы набросились с двух сторон, степняки попытались было организовать отпор. Какой там! Норманн, не скрывая восхищения, следил за стычкой разрозненных пеших и конных воинов. Одни норвежцы, прикрывшись щитом, с разбега били лошадь плечом, та копыта вверх, а всадник получал обухом по затылку. Другие поступали более извращенно – при приближении всадника резко взмахивали плащом перед лошадиной мордой. Та от неожиданности на дыбы или в сторону, но конечный результат один – наездник получал удар обухом в спину.