– Так, да не так! Пришел и сказал: «Я на твоей земле построю свой монастырь». Да еще конкретное место указал.

– Это плохо?

– Это неправильно, но что удивительно, епископ тебе позволил.

– Погоди, я говорил с епископом Белозерска?

– Что за дикие края у мурманов! Куда тебя занесло?

– Во всяком случае архиепископа я впервые увидел в Новгороде и до сих пор не знаю, как его отличить от прочих священников.

С тяжелым вздохом Борис Иванович сел на землю и начал объяснять порядок церковных санов, затем отличие в одеждах и головных уборах. Примерно через полчаса он еще раз вздохнул и сказал:

– Пошли к огню, вон твои слуги уже в сотый раз горшки в огонь ставят.

– Я ничего не понял из твоих разъяснений.

– Вижу. Со временем сам разберешься. Невозможно объяснить слепому, как отличить красный шелк от синего.

Навернув миску горохового супа на копченых ребрышках, Норманн пошел к Шушуну. Его дядя был прав, когда стыдил за легкомыслие. Волго-Балтийского канала нет, и далеко не факт, что между Белым озером и Волгой не придется преодолевать очередной волок, а то и два.

– Ну как, все благополучно добрались до монастыря? – присаживаясь к костру, спросил Норманн.

– Немцы потерялись, блукали часа два, в тумане было в Шексну ушли, да спохватились, назад повернули.

– Ты у нас главный над всеми старшинами. Немцам дай наших кормчих да забери равное количество ихних корабельщиков.

– Упираются, хотят своей ватагой идти.

– Не хотят – пусть поворачивают восвояси! Или ты держишь власть над всеми, или скатертью дорога на все четыре стороны!

– Не слишком ли круто?

– А как же иначе? Итиль не сравнить с Траве или Эльбой! Нам до Сарай-Берке неделю идти!

– На шестой день придем, или ты кого пограбить собрался?

– Не до шалостей, хотя… Слушай, а где полон можно набрать?

– На второй день Городец пройдем, и лови черемисов по левому берегу, а после Нижнего Новгорода оба берега твои.

– Ну-ка пошли кого к мурманам, созовем вождей да планы на поход составим.

– Верно мыслишь, Андрей Федорович, лучше сейчас оговорить с толком да расстановкой, чем впопыхах на всю округу орать.

– Кстати, насчет команд, ты видел горны, что я тебе положил в ушкуй?

– Видел, дул в них, только проку никакого, шипят змеями, и все тут.

– Вели принести, да позови людей, что сигнальщиками поставишь.

Трубач из Норманна был никакой, но вывести правильные рулады мог. Весь секрет заключается в правильном положении губ. Так что пока собирались старшины корабельных дружин и вожди норвежских отрядов, он развлекался простенькой музыкой. Начал с сигнала «Слушай все», затем перешел к более сложным, типа «Бери ложку, бери бак и беги на полубак». К моменту сбора «военного совета», или, как сейчас это называли, круга, он уже дурачился, выдувая песенку «Эй, моряк, ты слишком долго плавал!». Зато сам совет заставил сидеть тихохонько и внимательно слушать рассуждения бывалых бойцов. Он прекрасно осознавал свое неумение руководить столь большими воинскими силами, тем более в условиях набега с реки на берег. Здесь слово асам этого дела, за спинами которых сотни подобных сражений.

Норманн снова проспал: еще с вечера забрался на драккар, нырнул в спальный мешок и сладко заснул. Проснулся, когда уже шли по реке, на соседнем ушкуе увидели на берегу своего знакомого и теперь радостно кричали на всю реку, делясь сплетнями и новостями. После завтрака вместо гимнастики встал на весло, так и отмахал до самого прихода в Белозерск. То ли родные края повлияли на него, то ли пасмурная погода, но встреча с князем и его семейством на Норманна не произвела никакого впечатления. Да и сам город показался каким-то неказистым, чуть ли не заброшенным. Знакомство, объятия, поцелуи и обмен подарками не разбудили радостных эмоций, да и небольшое княжеское семейство выглядело как-то блекло. А вечерний пир оставил удручающее впечатление. Великий князь Роман Михайлович напился и уснул прямо за столом. Его сын, одутловатый и рыхлый телом Федор Романович не отставал от отца. Через полчаса после начала пиршества в трапезной остался только Норманн со своей дружиной.

– Ты своих дружинников не подгоняй, погостим еще пару деньков, – неожиданно заявил дядя.

– Так и будем сидеть да мед распивать? Мне до осени вернуться надо!

– Два дня ничего не решат, а тебе польза – походи, посмотри на хозяйство, познакомься с домочадцами.

– Чего с ними знакомиться? Вон обоих слуги в спальню унесли.

– Так другие есть.

– Какие другие? Родни нет, отец, сын да малолетний внук.

– Почему же, у князя есть дочь, не красавица, однако ж набожная и хозяйственная.

– Ладно, завтра с утра кликну ключника, посмотрю на хозяйство белозерского князя.

Он не стал ерепениться по другой причине: впереди пятидневный переход, корабельщикам надо отдохнуть, оружие и кораблики не помешает еще раз проверить. С этими мыслями и направился в отведенную для него комнату.

– Погоди, Норманн! – окликнул один из норвежских вождей. – Выбери деву, мы для тебя самых лучших привели.

Валькирий он разглядел еще сидя за столом, ничего девоньки, поэтому откликнулся без задержки:

– Эй, рыженькая! Тебя как зовут?

– Леанта! – ответила воительница и густо покраснела.

– Славен род Варуфа! – проорали норвежцы. – Красавица, принеси в дом крепкого воина!

Вот так просто и незатейливо, словно в деревне, когда корову приводят к быку-производителю. Девушка окончательно смешалась, а Норманн подхватил ее на руки, чем вызвал дружный смех мужчин и ехидные советы оставшихся за столом подружек.

– Уходим через два дня! – поднимаясь по лестнице, крикнул Норманн.

Задолго до рассвета петухи устроили конкурс на самого лучшего солиста. Пели самозабвенно, вкладывая в нехитрую мелодию всю силу своих петушиных легких. Норманн подремывал, лежа на животе, а Леанта взобралась к нему на спину и заплетала волосы в четыре косички. Хочется девушке навести на него красоту по моде своего фьорда, ну и ладно, он не против. Какая-никакая польза, помощь для единственного слуги, которого он взял в поход только ради навыков брадобрея. Исполняя требование своего отца, Норманн отрастил бороду, взяв за образец артиста Игоря Старыгина в роли Арамиса. Хотели увидеть бороду – вот она, смотрите, а закрывать свое лицо дикими зарослями он не собирался, от рождения уродом не выглядел. Плохо другое, в Европе зеркала также находились под запретом. Папа издал специальную буллу, где умудрился связать отражение человека с числом зверя. Помог Максим – посмеявшись над предрассудками, он рассказал историю стеклянных зеркал, которые делали только в Византии.