— Привет, сестричка! — бородач снял очки и ткнулся губами в Лялину щеку.

— Леон?!

Саша и Леон довольно захохотали. Соколов со всего размаха шлепнул низкорослого родственника по плечу, но тот устоял на ногах, даже не покачнувшись. Леон стоял и улыбался, довольный произведенным эффектом.

— Что это ты с собой сделал, братец? — Галина обняла Леона за мощную шею. Леон обхватил ее за талию и чуть приподнял.

— Ну что, закончил демонстрацию силы и мужской красоты? Пойдем тепер, поедим чего-нибудь! — Саша подтолкнул Леона к ванной комнате. — Иди мой руки, я после.

— Саш, что он с собой сделал? Как это? В качалку ходил?

— Сам расскажет. Меня не пытать!

Леон, все еще довольно улыбаясь, зашел в гостиную.

— Рассказываю сразу. Жесткий фитнес, специальная диета и хорошая женщина на жизненном пути. Все.

— А лысина?! — Лялька еще помнила пусть не пышную, но все же прическу Леона.

— А плешь мне проел твой муженек, сестричка. Скинул на меня почти полностью разворованное прежним директором производство, а прибыль затребовал, как с нефтяной скважины.

— Жалуешься? Ляль, ты посмотри на его довольную физию, он мне еще спасибо сказать должен. И я ему, конечно. Знаешь, во что он превратил хиленький заводик? За два года выпуск панелей увеличил вдвое, пристроил к старому корпусу покрасочный цех и выпускает их в цвете.

— Деньги-то твои.

— При чем здесь деньги? А энтузиазм? Как в хорошие социалистические времена?

То-то! Проплешины ты сам себе заработал, по собственной, так сказать, инициативе. Правда, для всеобщего нашего блага.

— А борода-то зачем? — Галина никак не могла привыкнуть к новому Леону.

— Да шут ее знает! Росла, росла — вроде бы ничего, солидно. А что, очень портит, да?

— Не обращай на Галку внимания, Леон. Она у нас консерватор. К новому привыкает долго и мучительно, так? — Лялька хитро прищурилась.

Галина прекрасно поняла, на что, вернее, на кого та намекает, поэтому угрожающе насупилась.

— Что я пропустил? — Леон уже накладывал себе в тарелку мясо.

Все трое переглянулись.

— Кто начнет? — Сашка вопросительно посмотрел на жену. Та кивнула на Галину.

— Твои приключения, ты и докладывай.

Пока Галина вкратце пыталась изложить события последних недель, Леон пару раз поперхнулся, уронил вилку на пол и, в конце концов, забыв закрыть рот, уставился на Галину.

— Господи, куда меня попали?! Вас нельзя оставить одних ни на один день! Ну что за семейка? — простонал он.

— Ты сам-то откуда? Не из наших ли будешь, а? Забыл, как сам без конца влипал в истории? — Галина насмешливо посмотрела на брата.

— Куда мне до вас? Я сейчас мирно живу, тихо. К рыбалке пристрастился. Девушка у меня постоянная, уже год как. Красавица из деревни.

— Что не женишься? — Сашке было интересно, созрел ли Лялькин брат в свои пятьдесят с хвостиком для серьезных отношений.

— Подожду пока. Присмотрюсь.

— Ну-ну, присмотрись, — с сомнением покачал головой Соколов.

— Через недельку Макс приедет. С женой. И к тому же Беркутова выпишут из больницы. Похоже, общий сбор на даче намечается, — Ляля решила помочь Леону избежать дальнейших расспросов своего любопытного мужа.

— Позвоните мне, я тоже приеду.

— С девушкой? — ехидно спросил Сашка.

— С девушкой! — спокойно ответил Леон.

— Саш, ну что ты к нему прицепился? Ешь, Леон, ну его к лешему. Любопытный, как бабка на скамейке у дома.

— Это ж личная жизнь твоего брата! — притворно обиделся Соколов.

В дверь позвонили.

— Мы кого-то еще ждем? — Сашка вопросительно посмотрел на жену.

— Скорее всего — Березин. — Галина на самом деле была в этом не уверена.

— Я открою. — Ляля вышла из-за стола. Сердце ее колотилось. Спина вдруг стала холодной. Ляля глубоко вздохнула и вышла в коридор. Никто, кроме Галины, не заметил ее волнения.

— Антонина Игнатьевна, к вам пришли, — медсестра Леночка осторожно тронула ее за плечо.

Антонина вздохнула — в палату вползал запах пива. Она скосила глаза на дверь. «Ох, только не это. Уберите от меня это чучело», — мысленно простонала она. В дверях стоял и мял в руках полиэтиленовый пакет ее нынешний «муж». Жидкие длинные волосенки неровными прядями свисали по впалым щекам, очки в роговой оправе плотно сидели на похожем на проросшую картофелину носу. Поверх джинсовых штанов выпущена клетчатая рубашка, нижняя пуговица которой отсутствовала. Общий вид «поэта» довершали растоптанные вдрызг кроссовки.

— Тонюсик, как ты тут, моя птичка? — тоненько проверещал он.

То ли от пивного духа, то ли от засаленного вида мужика к горлу Антонины подступила тошнота.

— Спасибо, Влад, уже лучше, — выдавила она из себя.

— А вот мне совсем плохо. — Он присел на краешек стула и просительно заглянул Антонине в глаза.

«Деньги закончились… вот и пришел навестить старую больную тетку». — Ей страшно было подумать, во что превратил квартиру этот мужик за те три дня, что она здесь лежит. «Как бы это его выгнать половчее? Не из палаты, а из дома, да и из моей жизни заодно?» — Антонина чувствовала себя уже довольно сносно, завтра выписывалась из госпиталя и начинать «любить себя любимую», как приказал ей профессор Фролов, с этим недоразумением в потертых штанах не собиралась.

— Послушай, Влад. Давай расстанемся по-хорошему, а?

— Как это? Почему ж так? — испугался тот.

— Только не говори, что любишь меня безумно, жить не можешь, я все это не раз уже слышала. Не начинай.

— Как же не люблю, птичка моя? А кто же тебя любить будет? Особенно теперь, тебе ведь уход нужен, забота! — он суетливо поправил одеяло.

— Не смеши меня. О какой заботе ты говоришь? Давай-ка ты мне сейчас ключи отдашь, а, Влад?

— Прямо сейчас?

— Да, — Антонина требовательно протянула руку.

— У меня нет, — попытался вывернуться Влад.

— Дверь же ты сейчас чем-то закрывал?

— Ну…

— А теперь лезь в карман. В правый, — Антонина прекрасно знала, куда тот кладет ключи.

Влад достал из кармана небольшую связку. Снял с кольца самый большой ключ, остальные протянул Антонине.

— Очень надеюсь, что мы больше никогда не увидимся, Влад.

— Ну зачем ты так?.. А вещи? — вдруг спохватился он.

— Какие вещи? По-моему, все при тебе.