Ляля нарезала картошку полукружьями и выложила слоями на противень. «У меня зазвонил телефон», — успела подумать она строчкой из детского стишка, вновь хватая трубку.

— Мама? Здравствуй… откуда звонишь? Из Стамбула? Да, понятно, — Ляля вновь прижала трубку к еще не «остывшему» от предыдущего разговора уху. «Это минимум на полчаса», — неласково подумала она, слушая восторги матери. Анна Андреевна не была в России вот уж полтора года. Получив свою долю наследства Печенкиных, она в момент собралась и уехала путешествовать по Европе. Изредка вот звонила, видимо, чтоб напомнить о своем существовании… Ляля молча (ни одного слова вставить в монолог матери не удавалось) ее выслушивала, прощалась вежливо, дождавшись удобной паузы, и дежурно желала родительнице «беречь себя», на что та неизменно отвечала: «Уж как-нибудь…» — и пропадала еще на месяц-два. Ляля по ней не скучала. Более того, крамольная мысль, что без нее в их семье стало как-то спокойнее, посещала не раз. «Мама с возу, Соколовым легче!» — шутил Сашка. И она с ним соглашалась. Интересно, что и дети практически не интересовались бабушкой-путешественницей. Фразы «у бабушки, надеюсь, все в порядке» и, не дожидаясь ответа — «вот и ладненько» проговаривались ее дочерью Маргошей вроде бы часто, но у Ляли складывалось впечатление, что та в этот момент думает не о прародительнице. Кирилл, более добрый, чем сестра, интересовался здоровьем Анны Андреевны вполне искренне. Видно было, что он, хотя б и на мгновение, действительно беспокоится о ней. А Егорка, Маргошин сын, так и вовсе не помнил, что у него есть прабабка…

Анна Андреевна, наконец, отключилась. «Полезной информации — нуль. Перечень достопримечательностей не в счет. Что-то там о благородном мужчине, поддержавшем ее, когда она споткнулась, — скорее кокетливая выдумка. Матери по-прежнему кажется, что все особи мужского пола должны быть у ее ног. Ни одного вопроса о детях, Галине или обо мне». — Она поставила картошку, залитую молоком, в духовку.

* * *

— Галка, хлеба подрежь, пожалуйста. — Ляля, закончив сервировать стол в гостиной, вернулась на кухню.

— Уже режу. В вашем доме сам о себе не позаботишься, никто и хлебушка не подаст, — Галина насмешливо посмотрела на сестру.

Ляля не обиделась. Что правда, то правда. Хлеб к столу нарезать забывали всегда. Вот такая традиция!

— Ляль, ты чего задумчивая такая?

— Тебе показалось. Все нормально.

— Расскажи кому другому. О Березине думаешь, да?

— Галь, почему он не женится?

— А ты не знаешь? Он больной, наш доктор. И диагноз имеет фамилию и имя — Елена Владимировна Соколова.

— Я ему друг. Вернее, жена друга.

— Ты — да. А он?

— И он.

— Жена друга?

— Да, то есть друг жены. Друг жены друга.

— Ты сама-то поняла, что сморозила? — рассмеялась Галина и осеклась: Ляля, всегда готовая поддержать шутку, на этот раз как-то потерянно молчала. «Я что-то пропустила? Что у них произошло? Двадцать с лишним лет ничего такого. Конечно, все видели, что Березин не ровно дышит, но была черта. Жирненькая такая. И никто не переступал. Ни он, ни она, ни Соколов. Для Соколова это все было даже допингом, не давало расслабиться. А что ж сейчас?» — Галина не спешила с дальнейшими расспросами.

— Мне неспокойно, Галка… Ты меня хорошо знаешь, так что — поймешь. Я все время чего-то жду. Помнишь, так было два года назад, когда завертелась история с прабабушкиным наследством? Я тогда не знала, откуда что идет. Но точно знала, что идет и этого не избежать. Сейчас так же…

— Не пугай меня, Ляля! У меня тогда вся жизнь с ног на голову! Не хочу так больше. Ты б в карты заглянула, а?

— Уже. У тебя все будет отлично. Правда, есть какое-то небольшое огорчение, но мимолетное. Проблемка, которую решать будешь не ты.

— А о чем речь?

— Сын, дорога. Я тебе и так скажу. Макс приедет, и все прояснится. Никита ж тебе звонил сегодня? Он решил с недельку пожить у Эйтелей. Ты успокоилась?

Ляля решила не говорить Галине, что на самом деле недавний звонок Макса из Италии ее напугал. Что-то там произошло с Никитой довольно серьезное. Макс, как всегда, был осторожен в словах, но Лялю не обманул его бодренький говорок. Хотя и поверила ему, что все уже позади. Скоро они все приедут в Самару.

— И еще. У них сюрприз.

— Хороший?

— Да.

— Ну-ну, — Галина поняла, что из сестры больше ничего не выжать. — Так чего ж ты боишься?

— Боюсь? Просто я должна буду что-то решить или на что-то решиться, не знаю…

— Касаемо Березина?

— Да.

— Ляля, ты его любишь?

Ляля задумалась. Любит она Сашку. Потому что без него жить не сможет. А без Березина? Тоже не сможет. И без Галки, без своих и ее детей не сможет. И все это — любовь?

— Да, наверное. Но не так, как ты думаешь, — Ляля протестующе подняла руку, останавливая следующий вопрос. — Он, как и все: ты, дети и Сашка — часть моего целого, понимаешь? Не мирка вокруг меня, а меня самой. Возьми для примера: палец порежешь, а ты вся чувствуешь боль. Так? Вот и Березин — палец. Двадцать лет не болел, все было, как было. А тут!..

— Да что произошло-то?

— А ничего. Я просто чувствую, как у него болит. И мне больно. Я его теряю. Он в последнее время избегает меня. Вот, на салатик не заманишь. Когда остаемся вдвоем, словно торопится уйти. В глаза не смотрит. Курит — руки дрожат. Сегодня знал, что я в больнице, знал, что зайду обязательно — сбежал на стройку. Ты его нашла? Он обещал прийти?

— Нет, Лялечка, его не будет. Он ничего не объяснил. Сказал, что занят.

— Вот… — потерянно констатировала Лялька.

— А ты не допускаешь, что у него в жизни произошли перемены? Любовь, к примеру, новая случилась? Потому и сбегает.

— Логично, — Ляля не могла объяснить, почему знает, что это не так. Знает — и все.

— Лучшее, что ты можешь сделать, это не зацикливаться на вопросе, что там с Березиным. Сама говоришь, избежать ситуации невозможно. Так что жди. Помнишь, моя мама говорила — еще не время. И когда она была не права? Жди, Лялька. Березин не сможет с тобой не объясниться. Ты для него — все! Он попросту еще не готов. Не готов перевернуть свою жизнь и твою.

Ляля согласно кивнула. Галина права. Только ждать. Но думать об этом она себе запретить не может!

* * *

— Мы пришли, — из прихожей донесся мощный бас Лялиного мужа.

Она поспешила на зов. Рядом с Сашкой стоял незнакомый мужчина — лысый, но с окладистой, серебристой от седины бородой. Темные очки закрывали глаза. Широкие плечи ладно обтягивала белая тенниска.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровалась Ляля и вопросительно посмотрела на мужа.