Вместе с тем среди сторонников антивоенной позиции были и те, кто разделял логику национально-освободительных движений. Подобный взгляд был характерен для Гогелии, исходившего даже из идей грузинского национализма. Разоблачая завоевательные устремления элит Антанты, он обвинял правительство России в стремлении уничтожить грузинский народ с помощью армянской миграции: «После присоединения Россией Армении […] начнется громадная эмиграция армян в Грузию, к центру промышленности, усилится искусственное перепутывание народов, так усердно практикуемое царской Россией с давних пор […] Грузин ждет от „освободителя“ народов несчастье, постигшее евреев, – потеря территории».

Не были свободны некоторые из интернационалистов и от проявлений франкофильства, уходящего корнями в противостояние Бакунина и Маркса. «Нечего и говорить, – признавался, например, А.А. Карелин в первые месяцы войны, – что наши симпатии на стороне французов». При этом он делал оговорку, что не является оборонцем, поскольку «уверен, что, кто бы ни победил, – все равно, – ярмо милитаризма будет тяготеть над Европой, пока не восторжествуют наши идеи». Интересно отметить, что сам Карелин выступил за примирение с анархистами-оборонцами. Фактически признавая в письме к Кропоткину его правоту, он объяснял свою позицию конъюнктурными мотивами и стремлением быть в авангарде революционного движения: «Я читал, дорогой учитель, Ваши письма о войне, видел всю силу Ваших доводов… Но… если бы мы – я с товарищами встали на Вашу точку зрения, некому было бы нести наши черные знамена в повседневной борьбе, которая начнется тотчас после войны». В 1916 г. Карелин открыто оправдывал позицию оборонцев: «П.А. Кропоткин, ни в чем не изменяя своих воззрений, принял современную войну как такое явление, которому мы не можем помешать и из которого должны извлечь как можно бóльшую пользу… Протестуя против войны, можно прийти к убеждению, что надо участвовать в ней… Единомышленники П.А. Кропоткина берут ружье и идут на немцев, так как уверены, что победа немцев на столетие задержит торжество нашего учения, т. е. не будет меньшим злом, чем смерть любого из нас!»

В основном же интернационалисты открыто утверждали равноценность национальных культур с точки зрения близости той или иной страны к осуществлению идеалов свободы и социальной справедливости. Так, А. Ге в своем ответе П. Кропоткину писал: «В чем же преимущества франко-английской культуры над германской? Разве она гарантирует рабочим „равенство на деле“, к которому стремилась французская революция? […] А разве в франко-английской культуре хоть на один золотник больше экономического равенства и справедливости, чем в германской?» Интернационалисты разоблачали использовавшийся в пропагандистской риторике оборонцев тезис о Первой мировой войне как противостоянии антагонистичных типов национальных культур. Весьма характерно, с этой точки зрения, высказывание А. Ге: «Противопоставление культур и „научный“ анализ их должны были служить как сторонникам Тройственного согласия, так и сторонникам Тройственного союза для теоретического обоснования их симпатий».

Вместе с тем очевидно неприятие интернационалистами идеи анархистов-оборонцев о защите царской России, в том числе и во имя спасения демократических Англии и Франции. Необходимость сотрудничества с ненавистным царским режимом была последней каплей, подтачивавшей аргументацию оборонцев. Наиболее ярко протест против этого аргумента выразил Гогелия: «Анархист, ни тайно, ни явно, не может сочувствовать никакому предприятию, в котором замешана царская Россия. С царской Россией нас никто не может примирить, свою ненависть к царской России мы никому не можем принести в жертву, ни Франции, ни Англии. Царская Россия душит у себя всякое проявление свободы».

Идеи интернационалистов выражали периодические издания русской анархистской эмиграции «Голос труда» (Нью-Йорк, 1911–1917 гг.), «Набат» (1914–1916 гг., Женева), «Рабочее Знамя» (1915–1917 гг., Лозанна), «Рабочая Мысль» (Нью-Йорк, 1916–1917 гг.), «Восточная Заря» (Питтсбург, 1916 г.). Они обеспечили популяризацию, широкое распространение, а в итоге и преобладание антивоенной позиции, как в среде анархистской эмиграции, так и в подпольных организациях на территории России. Иногда на страницах «Набата» и «Голоса труда» на правах полемики помещались статьи П.А. Кропоткина, М.И. Гольдсмит и др. авторов оборонческого лагеря.

Под влиянием антивоенного крыла российских анархистов оказались крупнейшие организации эмиграции и прежде всего ФСРР. Как пишет Лазарев, под влиянием антимилитаристских статей, печатавшихся в «Голосе труда», члены ФСРР отказывались от постановки на военный учет и уклонялись от набора в американскую армию, подвергаясь за это арестам и тюремному заключению (в некоторых случаях – до 5-10 лет).

Интернационалисты и контролировали печатные органы анархистской эмиграции в Европе – газету «Рабочее Знамя» и журнал «Набат». В марте 1915 г. Карелин выпустил один номер листка «Страна полночи». В отличие от «Голоса труда», эти издания выходили нерегулярно и нечасто переправлялись в Россию. К тому же, как вспоминала Л.В. Иконникова-Гогелиа, уже в 1914 г. французская полиция имела список русских антимилитаристов. 3–4 августа, после объявления мобилизации, среди них были проведены аресты и обыски с изъятием бумаг. В середине августа 1916 г. репрессиям за пропаганду против войны подвергся Волин: после ареста он был под охраной полицейских этапирован из Парижа в концентрационный лагерь для интернированных, где провел несколько месяцев и был затем выслан за пределы страны. В августе 1916 г. он выехал в США.

Эмигрантские группы распространяли антивоенные листовки. В апреле 1915 г. женевский «Набат» выступил с прокламацией «1-го мая. Граждане!». В 1916 г. появилось еще 5 листовок: «Протест» (Цюрихский «Рабочий мир»), «На злобы дня» и «Ответ» (Женева), «Протест» (Париж), «Ко всем угнетенным». Последняя прокламация была отпечатана в октябре-ноябре 1916 г. в различных типографиях Стокгольма.

Агитируя против войны, активисты ФСРР организовывали лекционные туры и диспуты с оборонцами (социал-демократами и эсерами). В конце 1915 г. Н. Мухин читал лекции в Чикаго и Кливленде, а в марте 1916 г. его выступление на тему «Война, патриотизм и отечество» слушали в Детройте и Рочестере. В начале сентября 1915 г. Лазарев разъяснял в Детройте «Отношение П. Кропоткина к европейской войне». Осенью 1916 г. ФСРР организовала для Райвы «лекционный объезд» через Бриджпорт, Честер, Кливленд и Детройт, где он рассказывал о ходе войны и планах по созданию нового Интернационала. В ноябре 1916 – январе 1917 г. Волин читал лекции об анархизме, синдикализме, войне и всеобщей стачке в Кливленде, Чикаго и Детройте.

Важным направлением деятельности эмигрантов стала переправка агитаторов и литературы в Россию, связи с которой в военное время прервались. В сентябре 1915 г. редакция «Рабочего знамени» объявила о сборе средств на эти цели. Н.И. Петров-Павлов, в 1915 г. поселившийся в принадлежавшем Японии Дайрене, вблизи от российской сферы влияния в Маньчжурии, в 1915 г. через Харбин, моряков Добровольного флота и военных судов из Владивостока переправлял в Россию издания анархистской эмиграции. Только в 1915 г. он сумел переслать часть тиража журнала «Набат», брошюры «Новое Евангелие» и «За мир». Регулярно переправлял он через границу и газету «Голос труда». В петрограде анархистские издания получали через Архангельск (вероятно, при помощи матросов торговых судов). По сведениям Лазарева, в 1915 г. редакция «Голоса труда» создала несколько групп для пропаганды в России. Весной 1916 г. некоторые их участники отправились на родину для распространения газеты и установления связей. В ноябре 1916 г. ротному писарю 28-го запасного пехотного батальона Щербаненко прислали из Америки в Харьков брошюру «Кому служит солдат», призывавшую к отказу от военной службы. Агитационные материалы поступали и через действовавший в Нью-Йорке Анархический Красный Крест (АКК), с 1913 г. осуществлявший сбор и отправку средств заключенным и ссыльным анархистам в 25 населенных пунктах. Благодаря ему в тюрьмы и места ссылки удалось передать анкету с просьбой дать оценку событиям Первой мировой войны. Впоследствии результаты опроса, выявившие антивоенные настроения большинства заключенных, были опубликованы.