Сначала на лоб миссис Чанг в нескольких местах нанесли теплоизолирующий гель, на него наложили округлые белые пластины, в каждой из которых помещался металлический шарик размером с дробину: две на виски – это процедурные электроды, через которые будут подаваться электрические разряды, и еще две – чтобы считывать ритмы мозга во время судорожного приступа. Когда подготовка к процедуре завершилась, на лицо пациентки свисала целая гирлянда проводов.

На меня, студента, возложили обязанность следить, чтобы миссис Чанг во время процедуры не прикусила себе язык. Хотя анестезиолог и вводил ей сукцинилхолин, препарат для нервно-мышечной релаксации, при начале припадка челюсти обычно с большой силой стискиваются – остаточный спазм, прежде чем мышцы окончательно расслабятся. Лечащий врач велел мне взять стопку квадратных марлевых компрессов, мы зовем их «четыре на четыре», свернуть в неплотные трубочки и с одной стороны просунуть в рот пациентки.

Затем в процедурную вкатили аппарат для ЭСТ. Его вид меня несколько разочаровал своей невыразительностью: размером с тостер, с кнопками и диском-шкалой, в унылом матово-сером кожухе. Никаких замысловатых рычажков, колесиков, ручек.

Лечащий врач выставил на шкале продолжительность и величину разряда – полмиллисекунды воздействия током силой в 550 мА. (Примерно столько требуется, чтобы зажечь 60-ваттную лампочку, – правда, на половину тысячной доли секунды.)

Врач кивком предупредил, что начинает, и надавил кнопку подачи электрического разряда. Ничего такого эффектного я не заметил, за исключением случайного дрожания в ногах пациентки и дернувшейся челюсти. Сердечный ритм сохранял стабильность, а вот мозговые волны на один долгий миг взбесились. Собственно, и все.

Мы окружили миссис Чанг и не спускали с нее глаз, пока она не начала медленно приходить в себя примерно через четверть часа. По-прежнему застывший взгляд, молчание, безучастность. Никаких видимых изменений в ее состоянии не произошло.

Я помог откатить миссис Чанг в послеоперационную, куда сын и дочь уже пришли навестить ее. Через день, на среду, ей был назначен еще один сеанс ЭСТ, третий – на пятницу и еще несколько – на следующей неделе. Нам оставалось запастись терпением и наблюдать, как у нее пойдут дела.

Через две недели после того, как миссис Чанг получила шесть сеансов ЭСТ, я снова вошел в смотровую, где произошло мое знакомство с ней и ее взрослыми детьми. Я не видел пациентку после того первого сеанса, когда не наблюдалось даже слабых признаков улучшения, и потому не ожидал увидеть их и на этот раз.

Они размещались в том же порядке, как и тогда: миссис Чанг посередине, сын по правую руку от нее, дочь – по левую. Я поздоровался с мужчиной за руку и было собрался пожать руку его сестре, но миссис Чанг вдруг вскинула на меня взгляд и подняла руку. Признаться, это застало меня врасплох, но я все же пожал ее кисть – впервые с момента одностороннего знакомства с ней.

С ее сознания будто спали оковы. Она принялась рассказывать нам о лучших моментах в своей жизни, хотя подобные воспоминания в принципе недоступны сознанию во время приступа биполярного расстройства. Меня поразила беглость ее речи; я уже знал, что такое бывает, когда к пациенту после частичного повреждения левой височной доли возвращается дар речи. Но, строго говоря, мозг миссис Чанг не претерпел структурных повреждений, и в этом смысле его «не починили». Скорее другое: электрошок перезапустил его, и распоясавшиеся электрические колебания ритмизировались, переключившись на здоровый режим.

Я до сих пор под сильным впечатлением от того, что тогда увидел. Разительные перемены, которые я обычно наблюдаю после проведенных хирургических операций, в тот раз произошли без всякого участия скальпеля. ЭСТ, прежде незаслуженно гонимая, оказывается, дает чудодейственные эффекты, впрочем, как все великое в медицине и науке. Женщина, которая долгие месяцы оставалась недвижной и безмолвной, словно камень, а до того десятки лет страдавшая биполярным расстройством, как по мановению волшебной палочки сбросила тяжкие оковы, стискивавшие ее мозг.

И еще я теперь знал, как ответить на заданный мне сыном миссис Чанг вопрос: «Будь это ваша мать, позволили бы вы бить ее током?»

Я бы позволил. Сейчас же, не раздумывая.

Не я первым впрыснул в мозг пациента живые стволовые клетки в надежде убить раковую опухоль. И даже не вторым. А третьим – да, был.