Валера по-прежнему молчал, и тогда Геннадий засмеялся: да ладно, я тебя не заставляю, ты подумай, это только предложение! – и стал разливать остатки вина, мурлыча себе под нос. Мурлыкал он старую мелодию Нино Рота – когда-то Андрей, услышав ее на кассете, сказал отцу, что в школе пацаны поют на этот мотив «зачем Герасим утопил свою Муму, я не пойму, я не пойму…», но Валера всегда знал, откуда она, а недавно кто-то из учеников принес и сам фильм.

Валера посмотрел на Геннадия, и тот, встретив его взгляд, запел громче и отчетливей – тра-та-та-та, тра-та-та-та! – и улыбнулся.

«Это только предложение», – повторил про себя Валера.

Ну да, предложение, от которого нельзя отказаться.

Он тоже улыбнулся в ответ и поднял бокал:

– Ну, Гена, за сотрудничество! За наш общий бизнес!

Аня ошиблась в расчетах: они уехали только через год, в сентябре 1993-го. Возвращаясь из Шереметьева в душном, пахнущем потом и усталостью автобусе, Андрей пытался представить, как где-то высоко в бездушно-синем небе летит самолет, уносящий прочь его любовь. Он почти физически ощущал, как все сильнее натягивается невидимая нить. Оба знали – в какой-то момент Аня будет слишком далеко, и эта нить лопнет. Зажатый между пассажирами, Андрей прислушивался и ждал этого прощального звука, но, видать, их любовь была слишком крепка. Андрей вышел у «Речного вокзала», спустился в метро, доехал до «Коломенской» и поднялся в свою опустевшую квартиру. Обхватив голову руками, сел на диван, где еще вчера они с Аней любили друг друга.

Сегодня утром Андрей сказал ей:

– Помнишь про рассказ Уэллса, где человек все искал свою дверь в райский сад? Быть с тобой – это как быть в том саду.

– Я твоя как бы дверь в стене. Я твой как бы райский сад, – очень серьезно ответила Аня. – Мы как бы расстаемся как бы навсегда.

Сейчас, обхватив голову руками, Андрей сидел неподвижно, пока не услышал слабый пинг!, вовсе не похожий на звук в постановках «Вишневого сада».

Андрей посмотрел на часы: Аня летела где-то далеко над Европой. Я уверен, подумал Андрей, она тоже слышала, тоже почувствовала.

Ему казалось, это очень важно: последнее, что они могли разделить друг с другом, – момент, когда лопнула соединяющая их нить.

Андрей прислушался. Секундомер смолк, звенящая дрожь исчезла. Внутри было пусто и гулко. Он разделся, залез в кровать и заснул.

Пробудился он только следующим вечером. Подойдя к столу, включил компьютер. До сдачи перевода очередной книги оставалось меньше месяца – если он хочет успеть, надо спешить. К тому же работа, подумал он, – единственное, что может заполнить внутреннюю пустоту.

В следующие три недели Андрей выходил из дома только дважды – пополнить запас пиццы в морозильной камере, – а телевизор не включал вовсе. Поэтому он не заметил короткой гражданской войны, предчувствием которой была наполнена та зима, когда они с Аней сближались осторожно и неторопливо, еще не зная, что их любви в этом городе отмерено всего два года.

* * *

Новая секретарша Лика была похожа на лисичку – правда, не рыженькую, а белую, видимо, полярную снежную лису: пышный хвост из светлых густых волос, остренький носик, игривая улыбка. Простучав каблучками, она подошла и тихо сказала:

– Валерий Владимирович, к вам посетитель. Говорит, что он ваш сын, зовут Андрей.

Она улыбнулась, как бы желая сказать «я понимаю, у вас много детей, вы всех не помните по именам».

– Да, пусть заходит, я его жду, – сказал Валера.

Лика, чуть покачивая бедрами, направилась к дверям. «Почему они все считают, что секретарша должна вести себя как шлюха?» – подумал Валера. Шлюх и без того полно, зачем деловому человеку еще одна, на рабочем месте? Может, организовать обучающий семинар для девушек, которые хотят стать секретаршами? Назовем «Интим не предлагать» и дадим рекламу в «МК» и «СПИД-инфо»…

– Папа?

– Привет, привет. – Валера протянул руку через столешницу, потом сам рассмеялся возникшей неловкости и кивнул на кресла в гостевой зоне кабинета.

– Ты неплохо устроился, – сказал Андрей, усаживаясь.

– Да ты просто у меня здесь не был, – улыбнулся Валера. – Мы же уже год как переехали. Весь особняк, считай, наш. В подвале зал для тренировок, здесь кабинеты и комнаты отдыха, наверху сделаем зимний сад. Будем круглый год подпитываться органической энергией земли.

– Органической энергией, – скривился Андрей. – Слышал бы тебя дедушка!

Валера махнул рукой:

– Ну, Андрюш, не валяй дурака! Не в том смысле органической, разумеется! Посмотри лучше, какие мы визитки заказали. – И он протянул сыну плотный прямоугольник.

ООО «Валген» переезжало почти каждый год. Сначала – подвал в ветшающем доме где-то в арбатских или кропоткинских переулках, потом – бывшее здание райкома КПСС, оставшееся бесхозным после августа 1991 года, теперь – приватизированный особняк, скрытый густой зеленью от глаз праздных прохожих. Этими делами занимался, конечно, Геннадий, и он же получал в банках льготные рублевые кредиты, чудесным образом превращавшиеся в защищенные от инфляции доллары. Валера не вникал, они сразу так договорились: он занимается привлечением новых клиентов, разработкой обучающих программ и набором тренеров, а Гена – финансами и безопасностью.

Впрочем, в последнее время Гена стал претендовать на общее стратегическое руководство Центром духовного развития. На днях он два часа убеждал Валеру, что необходимо идти в регионы, создавать какой-то Межрегиональный центр. Сколько Валера ни повторял, что для такого расширения у него нет и еще долго не будет обученных тренеров, Гена твердил, что не бывает бизнеса без экспансии и надо либо расти, либо сдохнуть.

В ответ Валера только пожимал плечами, а потом, устав спорить, сказал, что налагает вето на идею региональной экспансии. Гена вздохнул и отстал, но Валера знал, что так легко от него не отвязаться.

– Скажи лучше, как твои дела, – говорит Валера сыну.

– Нормально, – отвечает Андрей, вертя в руках отцовскую визитку, – без изменений.

– Денег не подкинуть?

– Нет, пап. – Андрей качает головой. – Мне хватает.

– Ну, как хочешь…

В последние годы Валера замечал, что старые знакомые внезапно поделились на тех, кто хотел от него денег, и тех, кому хотел дать денег он. Эти два класса людей, казалось, никогда не пересекались. Впервые он это понял, когда Буровский рассказал, что в их НИИ не выплачивают зарплату последние три месяца. «Так я тебе дам денег!» – воскликнул Валера, но Буровский отстранился, словно увидел паука или еще какое неопасное, но противное насекомое. Нет, сказал он, я как-нибудь сам…

Валера вспоминал этот жест, когда возвращался тем вечером из Чертаново, – пришлось поехать вместе с Буровским, один бы тот поперся на метро, как Валера ему ни объяснял, что шофер у него работает круглосуточно, – так они договорились. Откинувшись на кожаное сиденье трехлетнего – то есть почти нового – «мерседеса», Валера с сожалением думал, что Буровский, как и многие друзья, остался в прошлом – в уютном и ненавистном советском прошлом, где не надо было думать о деньгах и можно было целиком посвятить себя ароматическим соединениям, или эзотерике, или выращиванию кабачков на даче. Я-то всегда полагался только на себя, думал Валера, глядя в бритый затылок своего шофера (кстати, бывшего «афганца» и мастера спорта по дзюдо), вот потому-то мне и легко сейчас. А Буровский… жалко его, но чем ему поможешь? Тот, кто не хочет быть спасен, не спасется.