Я уже ничего не понимала, но видела, что его случившееся потрясло.

– Самое странное, – вновь заговорил Сонхейд, продолжая смотреть исключительно на пламя, – убийца был один. И они его знали. Впустили сами, замыкающий блок был открыт изнутри… Снова.

Я слушала оборотня не перебивая, но в то же время мне почему-то все чудилось лицо той рыжей женщины, лицо, искаженное жуткой гримасой, как у маньяка-убийцы.

Неестественно быстро Сонхейд развернулся ко мне, окинул взглядом и закрылся наглухо – снова прямая спина, расправленные плечи, вид уверенного в своей силе зверя и пристальный властный взгляд.

– Ты голодна? – Вопрос прозвучал так, что не ответить было бы страшно.

– Ннне… да, очень голодная, – солгала я.

Мой ответ Сонхейда не обрадовал, однако оборотень мгновенно поднялся, видимо, чтобы сопроводить меня в столовую. А я…

– Жаль, вы ведь на мгновение стали почти нормальным, – тихо прошептала, глядя на лорда.

– Устал, – его голос стал хриплым и злым, – более подобного не повторится.

Мне молча протянули руку. Я не отреагировала, осторожно спросив:

– А о каком важном разговоре вы говорили в ванной?

Сонхейд медленно сложил руки на груди, не отрывая от меня пристально-неприязненного взгляда. И да – промолчал.

– И все же, – упорствую. – Так о чем вы хотели поговорить?

Он продолжал молчать. Я – смотреть на него снизу вверх с надеждой, что Сонхейд станет вновь нормальным… почти.

– Ты очень красивая, – неожиданно произнес лорд.

Почему-то комплиментом это не прозвучало. Затем оборотень продолжил:

– Отказаться от выбора зверя болезненно, а ты исчезла. Я начал поиски, едва вернул человеческий облик, но тебя не было. Ни тебя, ни твоего запаха, и имя Эллис Утхенем оказалось не твоим.

Лицо лорда передернулось от злости. А я… я смотрела на него округлившимися от ужаса глазами, просто не веря… Не желая верить! Не понимая… не…

– Эллис? – переспросила вмиг охрипшим голосом.

И уютная гостиная с теплом от ярко пылающих дров в камине, с мягким полумраком и чувством защищенности словно отступила, впуская сонм жутких обрывочных воспоминаний: холодная Аляска… парни с юрфака, с которыми я поехала, вместо заболевшей в последний день перед отъездом соседки по общежитию… Студенческий лагерь на берегу озера… Лагерь охотников неподалеку… Дик Эванс со шкурой волка в руках, которую он выпросил у странных, мрачных и неразговорчивых охотников… Он вообще всех и всегда уболтать мог, вот и тех уговорил… И шкуру принес, и все ее трогали… Я не смогла – с нее еще капала кровь… А наши перепили пива и, смелые в пьяном угаре, все перемазались этой волчьей кровью… Один из охотников, вернувшийся за шкурой, увидев это, как-то странно смотрел на парней… С неприятной злой улыбкой.

Ночь… Жуткая, лунная, приближающийся вой… Крики и хрипы в лагере охотников… Нападение стаи волков на нас, сонных, перепуганных, выбежавших из палаток… И вожак стаи, огромный серебристо-серый волк с жуткими желтыми светящимися глазами!

Меня отвлекла острая боль в ноге – только тогда я осознала, что в ужасе смотрю на Сонхейда, неосознанно пытаясь отползти к краю дивана! Потому что только сейчас я вспомнила, где видела эти глаза! И эту звериную скорость и…

– Ты вспомнила. – Лорд криво усмехнулся.

Я не смогла ему ответить… Перед моими глазами словно воочию встало жуткое видение – охотник, орущий от ужаса, его быстрый бег по нашему лагерю… И серебристо-серый волк, настигающий… Прыжок – и, вцепившись в горло, волк выдирает кусок плоти… человек, булькая и захлебываясь кровью, падает практически в шаге от застывших от ужаса нас с Диком…

– Ким, без истерик, – как-то угрожающе приказал Сонхейд.

В следующее мгновение в гостиной раздался дикий вопль.

Мой.

Я заорала так, что оглушила саму себя, вскочила с дивана и, игнорируя жуткую боль в ноге, побежала к двери. Я рвалась к ней изо всех сил, я почти добежала и забилась в сильных руках, подхвативших уже у выхода. Я кричала, дралась… все что угодно, только бы отпустил, только бы не трогал, только бы…

– Ким, прекрати! – окрик, не возымевший никакого эффекта. – Ким, хватит!

Он вернул меня обратно, сел на диван, усадил орущую, вырывающуюся меня на колени, сжал, как маленького ребенка, пережидая истерику.

Не знаю, сколько времени так прошло, я, сорвав голос, уже только всхлипывала с подвываниями, Сонхейд продолжал крепко удерживать, в камине потрескивал огонь, за окнами начался дождь…

– Удивительно, – едва я обессилела, произнес лорд, – сейчас у тебя истерика, а тогда… Невероятно, Ким.

Я всхлипывала, прижатая к его груди.

– И странно. – Он чуть склонил голову и коснулся губами моего лба. – Я искал отважную и смелую девушку, бросившую вызов альфе стаи Северных Гор, а нашел испуганную и замирающую от ужаса. В чем же секрет? Что тебя так изменило, Ким? И эти твои крики по ночам.

Я дернулась, из полулежащего приняла сидячее положение и посмотрела в янтарные глаза Сонхейда. Он нахмурился мгновенно, но я продолжала смотреть, не скрывая ни гнева, ни возмущения, ни ярости!

– Хотите знать, что произошло? – голос снова стал хриплым, потому что опять сорвала. – То есть вы правда хотите знать, что произошло?!

Скривившись, лорд прорычал:

– Не смей смотреть альфе в глаза, Ким!

И вот тогда я сорвалась:

– Да пошел ты, псина блохастая!

Рванувшись, спрыгнула с колен оборотня и теперь стояла, разъяренно глядя на него. Господи, я стояла, смотрела на звереющего монстра, и единственной эмоцией, охватывающей все мое существо, была ярость!

Дикая, неистовая, всепоглощающая!

– Два года! – прохрипела я. – Два долбаных года, урод шерстистый! Два года моей чертовой жизни! Десятки смененных психологов! Лечение в клинике! Срыв за срывом – и это все был ты! Ушлепок! Псих! Волчара драная!

Сонхейд больше не злился. Лорд в шоке смотрел на меня все округляющимися глазами. А меня понесло окончательно:

– Скотина! – визг на весь дом. – Уродская скотина, лучше бы ты меня там сожрал, чертов ублюдок! Чертов проклятый блохастый ублюдок. Два года! Два года, мразь! Сначала каждую ночь, потом дважды в неделю, а после лечения, после проклятого, мать его, лечения, раз в месяц стабильно!

На сей раз Сонхейд попытался проявить характер и даже встал, чтобы, угрожающе нависнув надо мной, прорычать:

– Ким!

– Пошел вон, придурок! – заорала я. – А хотя нет, стоять! Я еще не все сказала! Сидеть, гадина!

И лорд почему-то сел. Такое ощущение, что он рухнул просто-таки, но взгляд был взбешенным. Но я вообще не боялась! Я больше совсем его не боялась – потому что вот он, мой самый страшный кошмар, сидит передо мной! Он осязаем, он существует, и он больше не будет мне сниться!