Что касается массивных марсианских вулканов, было выдвинуто предложение назвать их в честь главных земных вулканов, таких как Нгоронгоро или Кракатау, таким образом на Марсе отметились бы культуры без письменной астрономической традиции. Но это предложение было отклонено на том основании, что возникла бы путаница при сравнении земных и марсианских вулканов: о каком Нгоронгоро мы говорим? Такая же потенциальная проблема существует и для земных городов, но вроде мы можем сравнивать Портланд, штат Орегон, с Портландом, штат Мэн, без путаницы. Другое предложение, выдвинутое европейским ученым, заключалось в том, чтобы назвать каждый вулкан Mons (гора) и именем главного римского божества в соответствующем латинском родительном падеже: таким образом, Mons Martes, Mons Jovis и Mons Veneris. Я возразил, что по крайней мере последнее из них используется совсем в другой сфере человеческой деятельности. На что он ответил: «О, я не слышал». В результате решили назвать марсианские вулканы как соседствующие яркие и темные пятна в классической номенклатуре. У нас есть Pavonis Mons (Гора Павлина), Elysium Mons (Гора Элизий) и – как и подобает самому большому вулкану в Солнечной системе – Olympus Mons (Гора Олимп). Таким образом, хотя вулканы названы в соответствии с западной традицией, последняя номенклатура Марса в основном значительно от традиции отходит: ряд важных объектов был назван не в память о классических временах, не как европейские географические объекты и не в честь западных астрономов XIX в.

Некоторые марсианские и лунные кратеры названы в честь одних и тех же людей. Это опять такая же ситуация, как и с названием Портланд, и я думаю, это не вызовет путаницы на практике. В этом есть по крайней мере одно важное преимущество: на Марсе теперь есть большой кратер, названный в честь Галилея. Он примерно такого же размера, как и тот, который назван в честь Птолемея. И на Марсе нет кратеров Шейнер или Риччоли.

Другим неожиданным последствием миссии «Маринер-9» стали первые фотографии крупным планом спутников другой планеты. Сейчас существуют карты, на которых нанесена почти половина объектов на поверхности двух марсианских спутников, Фобоса и Деймоса (сыновей бога войны Марса). Подгруппа по номенклатуре спутников Марса, которую возглавлял я, назвала кратеры на Фобосе в честь астрономов, которые изучали эти спутники. Крупнейший кратер на южном полюсе Фобоса назван в честь Асафа Холла, который открыл оба спутника. Говорят, что Холл уже собирался прекратить поиски марсианских спутников, когда жена убедила его вернуться к телескопу. Он сразу же обнаружил их и назвал «страх» (Фобос) и «ужас» (Деймос). Поэтому самый большой кратер на Фобосе был назван по девичьей фамилии миссис Холл – Ангелины Стикни. Если бы объект, при падении которого образовался кратер Стикни был побольше, он бы, возможно, расколол Фобос на части.

Деймос посвящен писателям и всем тем, кто каким-то образом участвовал в размышлениях о спутниках Марса. Два самых выдающихся объекта названы в честь Джонатана Свифта и Вольтера, которые в своих философских сочинениях «Путешествия Гулливера» (Gulliver’s Travels) и «Микромегас» (Micromegas) соответственно представляли существование двух спутников вокруг Марса до их действительного открытия. Я хотел назвать третий кратер на Деймосе в честь Рене Магритта, бельгийского сюрреалиста, на чьих картинах «Замок в Пиренеях» и «Чувство реальности» изображены большие камни, зависшие в небе, удивительно похожие на два марсианских спутника, кроме присутствия на первой картине замка, который, насколько мы знаем, не увенчивает Фобос. Предложение, однако, было отклонено как фривольное.

Сейчас тот момент в истории, когда объекты на планетах называются на веки вечные. Кратер представляет собой прочный памятник: предполагаемое время жизни больших лунных, марсианских и меркурианских кратеров измеряется миллиардами лет. Из-за того, что за последнее время значительно увеличилось число объектов на поверхности, которые нужно назвать, – а также потому, что имена почти всех покойных астрономов уже дали тому или иному небесному объекту – нужен новый подход. На собрании МАС в Сиднее, Австралия, в 1973 г. было создано несколько комиссий, которые должны были решить вопросы планетной номенклатуры. Одна очевидная проблема заключается в том, что, если кратеры на других планетах сейчас назвать не именами людей, а используя названия из другой категории, на Луне и планетах нам останутся только имена астрономов и людей нескольких других профессий. Было бы очаровательно дать кратерам, скажем, на Меркурии названия птиц или бабочек, или городов, или древних устройств, применявшихся для исследований и открытий. Но если мы будем придерживаться этого курса, при взгляде на глобусы, карты и учебники возникнет впечатление, что мы ценим только астрономов и физиков и не ценим поэтов, композиторов, художников, историков, археологов, драматургов, математиков, антропологов, скульпторов, врачей, психологов, писателей, специалистов по молекулярной биологии, инженеров и лингвистов. Предложение увековечить имена таких людей в названиях необозначенных лунных кратеров приведет, скажем, к тому, что кратеры Достоевский, или Моцарт, или Хиросигэ будут в диаметре 0,16 км, а Питискус – 84 км в диаметре. Не думаю, что это будет говорить в пользу широты взглядов и интеллектуального экуменизма тех, кто дает названия.

В ходе затянувшихся споров эта точка зрения одержала верх – во многом благодаря решительной поддержке советских астрономов. Соответственно, и комиссия по номенклатуре Меркурия под руководством Дэвида Моррисона из Гавайского университета решила назвать ударные кратеры Меркурия в честь композиторов, поэтов и писателей. Таким образом, главные кратеры стали называться Иоганн Себастьян Бах, Гомер и Мурасаки. Комиссии преимущественно из западных астрономов сложно выбрать группу имен, представляющую всю мировую культуру, и комиссия Моррисона попросила помощи у сведущих музыкантов и экспертов по сравнительной литературе. Самая большая забота – найти, например, имена тех, кто сочинял музыку во времена династии Хан, отливал бенинскую бронзу, вырезал тотемные столбы индейцев квакиутл и сочинял меланезийский народный эпос. Но даже если такая информация поступает медленно, еще есть время: фотографии Меркурия, сделанные «Маринером-10» и показывающие объекты, которые нужно назвать, охватывают только половину поверхности планеты, и пройдет еще много лет, прежде чем сфотографируют и назовут кратеры в другом полушарии[120].

Кроме того, на Меркурии есть несколько объектов, которым, по определенным причинам, было рекомендовано дать названия из другой категории. К примеру, двадцатый меридиан восточной долготы проходит через небольшой кратер, который операторы «Маринера-10» предложили назвать Hun Kal – ацтекским словом, обозначающим «двадцать», основу ацтекской системы счисления. И они предложили назвать огромную впадину, в каком-то смысле сравнимую с лунным морем, Равниной Жары: Меркурий очень горячий. И наконец, все эти названия применяются только к топографическом объектам Меркурия; яркие и темные пятна, которые прошлые поколения астрономов едва различали с поверхности Земли, пока еще не прорисованы окончательно. Когда это произойдет, вероятно, поступят новые предложения их названий. Антониади предложил названия для подобных объектов на Меркурии; некоторые из них – такие как Solitudo Hermae Trismegisti (одиночество Гермеса, трижды великого) – хорошо звучат и, возможно, в итоге будут сохранены.