Дейа все ждала, что мама что-нибудь скажет. Может, она раздумывает, как наказать непослушную дочку? Вполне может статься. Дейа заслужила наказание. Огорчила маму – как будто ей и без того весело живется.

Но каким же будет это наказание? Дейа огляделась. У нее и отбирать-то нечего. Разве что игрушки, разбросанные на полу. Может, мама запретит ей смотреть телевизор? Или слушать кассеты на магнитофоне? Поди угадай. Ничего у нее толком нет.

И тут Дейа вспомнила, что в руках у нее до сих пор зажата книга. И поняла: у нее все-таки есть что отобрать. Она начала лихорадочно соображать, какими словами мама все это скажет – отдай книжки, не ходи больше в школьную библиотеку и никогда не смей…

– Дейа, – начала мама, – твой отец…

Пожалуйста, только не это. Пожалуйста, не забирай у меня книжки.

– Послушай… – Видно было, что мама дрожит. – Я знаю, как тебе нравится в школе…

Пожалуйста, я сделаю что угодно. Только не книжки!

– Но… – Исра набрала в грудь воздуха. – В эту школу ты больше ходить не будешь.

Сердце у Дейи остановилось. На миг показалось, будто в легких не осталось воздуха. Она сама в этот миг стала как книга: под обложкой – невидимая глазу тяжесть. Она сглотнула.

– Как это?

– И не только ты. Нора тоже.

– Но, мама… пожалуйста…

– Мне очень жаль, доченька, – сдавленным голосом пробормотала Исра. – Мне правда очень жаль. Но это не я так решила.

– Тогда-то вы и перешли в исламскую школу? – поинтересовалась Сара, когда Дейа закончила рассказывать. – После того, как вас забрали из обычной?

– Кажется, да, – отозвалась Дейа. – А ты знаешь, почему нас забрали из прежней школы?

Сара покачала головой. И заерзала в кресле.

– Погоди-ка, – вдруг сказала Дейа. – В каком году ты сбежала?

– А что?

– Мне нужно знать.

– В девяносто седьмом.

– Ты тогда еще жила с нами, – сказала Дейа. – Значит, должна хоть что-нибудь помнить.

Сара рассматривала свои колени.

– Я думаю, вас потому и забрали из обычной школы, что я сбежала. Наверное, испугались, что вы с сестрами пойдете по моим стопам.

– Да, логично.

Повисло молчание. Сара встретилась глазами с Дейей:

– А что творилось дома после моего побега? Ты помнишь?

– Не очень. А что?

– Какое твое последнее воспоминание?

– В смысле?

– Ты помнишь, когда в последний раз видела родителей?

Дейа задумалась:

– Кажется. Я не уверена.

– И что ты помнишь?

Она ощутила на языке всю непомерность воспоминания, которым никогда и ни с кем не делилась.

– Мы все вместе ходили гулять в парк. Это последнее, что я помню.

– Расскажи, как это было, – попросила Сара.

Дейа много раз прокручивала в воображении это воспоминание, пока наконец оно не налилось соками и красками: мама ждала их с Норой на автобусной остановке, Лейла и Амаль спали в коляске. «Мы идем в парк», – объявила мама, улыбнувшись так, как раньше не улыбалась никогда. У Дейи в душе словно радуга засияла. Они пошли по Пятой авеню: зубы у них стучали, по коже от холода бежали мурашки. Сигналили машины. Спешили мимо люди. Когда они дошли до станции подземки, Дейа поняла, что мама сейчас поведет их вниз, и живот свело от страха: она никогда раньше не ездила на метро. Спускаясь по загаженной лестнице, она едва дышала. Внизу царил такой мрак, что глаза заболели. Тускло освещенная платформа была вся в мусоре и нашлепках растоптанных жвачек. Дейа заглянула за край и отшатнулась: платформа круто обрывалась к рельсам, по которым сновали крысы. Тут в конце тоннеля забрезжил яркий свет – и стремительно понесся на них. Это был поезд. Вагоны загромыхали мимо, и Дейа вцепилась в мамину ногу. А когда поезд остановился и двери открылись, они увидели в вагоне Адама. Он бросился к ним, сжал ее в объятиях. И они пошли в парк – всей семьей, вшестером.

– Вы встретили Адама в метро и пошли в парк? – переспросила Сара.

– Да.

Сара молча смотрела на племянницу.

– А что?

– Да ничего, – пробормотала Сара, качая головой. – И что было потом?

– Не помню. – Дейа поникла. – Кучу раз пыталась вспомнить – не получается. Да и вообще, я и выдумать это могла, я ведь себя знаю. Вполне возможно, весь поход в парк – всего-навсего плод моей фантазии. Тогда хотя бы понятно, откуда столько несуразностей.

– Мне так жаль, – сказала Сара после паузы.

– Слушай, я не понимаю. Ты сказала, что поможешь мне разобраться в прошлом, а сама не в состоянии даже объяснить, с чего вдруг мама написала то самое письмо. Может, с ней что-то случилось уже после того, как ты сбежала? Откуда тебе знать? Тебя ведь рядом не было.

– Мне так жаль, – повторила Сара, опуская взгляд в пол. – Я каждый день об этом думаю. Что нельзя было оставлять ее одну.

Все эти недели Дейа сдерживала упреки, но тут ее прорвало:

– Да ты хоть пыталась ей помочь? Ты ведь знала, что баба ее бьет, – так почему же не вступилась за нее? Вы же вроде как дружили!

– Мы дружили. Она была мне как сестра.

– Тогда почему ты не позвала ее с собой? Почему бросила ее одну? Почему всех нас бросила?

– Она бы никуда со мной не пошла. – На глазах у Сары выступили слезы. – Я умоляла ее бежать со мной, но она не соглашалась. Может, нужно было настоять на своем… Я много лет с этим живу. И теперь хочу помочь хотя бы тебе. – Она вытерла слезы. – Пожалуйста, Дейа. Ради матери. Она бы хотела, чтобы ты приняла мою помощь.

– Ну так помоги! Скажи, что мне делать.

– Я не могу сказать, что тебе делать. Зачем тебе очередная указка со стороны? Все равно, что ты выберешь, если этот выбор не будет твоим собственным. Решение должно прийти изнутри. Только в этом я могу тебе помочь. Вот чего ты хочешь?

– Не знаю. Все очень непросто.

– Гораздо проще, чем кажется! Страх туманит тебе голову. Копни глубже. Чего ты хочешь?

– Сама принимать решения. Сама выбирать свою судьбу.

– Ну так давай же! Начни прямо сейчас.

Дейа покачала головой:

– Тебя послушать, так все получится на раз-два. Но ведь реальность куда сложнее. Как же ты этого не понимаешь!

– Уж что-что, а понимать я понимаю. Никто не обещал, что будет легко. Но другого выхода у тебя нет.

Дейа вздохнула и потерла виски. Все тело у нее ныло, голова раскалывалась. Она понятия не имела, что делать и с чего начать.

– Мне пора идти, – сказала она и поднялась.