– Вот еще! – Сара даже покраснела. – Благодарить меня не за что!

Исра посмотрела ей в глаза:

– Очень даже есть за что – и дело тут не только в книгах. Ты стала мне подругой. Благодаря тебе я впервые за много лет жду от жизни не только плохого.

На глазах у Сары выступили слезы.

– Как мне хочется, чтобы ты всегда была счастлива!

– И мне тоже, – прошептала Исра.

Исра соблюдала осторожность: хранила книги в шкафу под стопкой одежды. Кто знает, как поведет себя Адам, если узнает, что, пока он на работе, она читает книги. Может не ограничиться побоями, а запретить Саре приносить книги. Что гораздо хуже. В конце концов, если мать запрещала Исре читать ближневосточную литературу, опасаясь чужеземного влияния, можно только догадываться, что сделает Адам, узнав, что жена балуется западными романами. Но, к счастью для Исры, он почти не бывал дома.

А вот как Фарида не замечает произошедшей в ней перемены, Исру удивляло. В последнее время она выполняла все свои домашние обязанности – замачивала рис, запекала мясо, купала дочерей, дважды в день заваривала Фариде чай с мармарией – в ужасной спешке, стремясь поскорее уединиться внизу. Чаще всего она садилась с книгой у окна в комнате девочек, подставив лицо ярким, теплым солнечным лучам. Раздвинув занавески, Исра приникала к оконному переплету. От одного прикосновения к жесткой книжной обложке по спине бежали мурашки.

Она не могла в точности вспомнить, когда перестала читать. Может быть, после переезда в Америку: листала «Тысячу и одну ночь», когда не могла заснуть, но не находила в любимой книге утешения. А может, когда была беременна Норой: Фарида, покачивая над ее животом цепочку, предрекала девочку, и Исра каждый вечер читала суру из Священного Корана, моля Бога изменить пол ребенка. Она почти забыла, как увесисто книга лежит в руке, как пахнет старая бумага, когда переворачиваешь страницы, и какое умиротворение разливается в душе. Интересно, Адам ощущает то же самое, когда пьет шараб и курит гашиш? Плечи расправляются, настроение поднимается, словно бремя бытия спадает с тебя. Прилив счастья. Эйфория. Если в такие минуты он воспаряет, как Исра, когда в руках у нее книга, то она не может осуждать его за пьянство и травку. Ведь ему тоже нужно иногда сбегать от обыденности.

– В чем для тебя заключается счастье? – спросила Исра у Адама однажды вечером, глядя, как он уплетает ужин.

Она сама не знала, откуда взялся этот вопрос. Но когда он слетел с губ, поняла, что сидит, подавшись вперед и впившись в Адама взглядом, и с нетерпением ждет ответа.

Он поднял взгляд от тарелки, слегка покачнувшись на стуле. Исра видела, что муж пьян, – Сара объяснила, как распознать это состояние.

– В чем для меня заключается счастье? – повторил он. – Это что еще за вопросы?

Какое ей, собственно, дело до его счастья? Что ей счастье человека, который безжалостно ее избивает, который высосал из нее всю надежду? Исра не знала, но в этот момент ей казалось, что это важно. Чрезвычайно важно. Она налила Адаму воды.

– Просто хочется знать, в чем для моего мужа заключается счастье. Ведь в чем-то должно.

Адам отхлебнул воды и вытер рот тыльной стороной ладони.

– Знаешь, меня в жизни о таком не спрашивали. В чем для Адама заключается счастье? Никому и дела нет – где счастье, где Адам! У всех одно на уме: что с Адама можно поиметь? Это всегда пожалуйста! – У него немного заплетался язык. – Сколько денег Адам приносит домой? Сколько магазинов можно на него повесить? Сколько он может помогать братьям? Сколько внуков он народит? – Он покосился на Исру. – Но счастье?.. Таким, как мы, счастье не положено! У нас всегда семейный долг на первом месте.

– Но мне твое счастье небезразлично, – настаивала Исра.

Он покачал головой:

– С чего вдруг? Я ведь плохо с тобой обращаюсь.

– Ну и что, – тихо, мягко возразила она. – Я же знаю, сколько у тебя забот. Знаю, сколько всего на тебя навалили. Понятно, что из-за этого ты иногда… – Исра запнулась и отвела глаза.

– В Бруклинском мосте на рассвете, – выпалил Адам.

Исра вскинула на мужа взгляд и увидела, как смягчилось его лицо.

– Иногда рано утром, по пути на работу, я спускаюсь в метро, но до центра не доезжаю. Выхожу у моста и поднимаюсь на него – как раз когда солнце всходит. – Он говорил, словно забыв о том, что Исра сидит рядом. – Когда любуешься рассветом с такой высоты, в этом есть что-то волшебное. Первый луч касается лица, и кажется, будто солнце вот-вот поглотит тебя целиком. Все вокруг затихает. Где-то внизу проносятся машины, но я не слышу ни звука. Смотрю на город и думаю о миллионах людей, которые в нем живут – трудно живут! А потом вспоминаю о тех, кто в Палестине, – им еще труднее… И в этот миг мои тревоги исчезают. Я смотрю на небо и говорю себе, что мне и так дано немало, раз я живу в этой прекрасной стране и имею возможность любоваться этим видом…

– Ты никогда мне об этом не рассказывал, – прошептала Исра. Адам кивнул, но в лицо ей старался не смотреть, словно сказал больше, чем хотел. – Ты чудесно рассказываешь. – Она улыбнулась. – Мне сразу вспомнилось, как дома я любовалась закатом – наблюдала, как солнце сползает за горы и исчезает. Мне тоже всегда становилось легче при мысли, что не я одна сейчас смотрю на горы. В такие мгновения я чувствовала родство со всеми, кто сейчас тоже любуется закатом, – всех нас объединяло это великолепное зрелище. – Она попыталась поймать взгляд мужа, но тот опустил глаза в тарелку и снова принялся жевать. – Может быть, однажды мы встретим рассвет вместе, – закончила Исра.

– Иншаллах, – отозвался Адам с набитым ртом, но по его лицу Исра поняла, что никогда этому не бывать.

В прежние времена ее бы это больно задело, но сейчас Исра с удивлением обнаружила, что ничуть не огорчилась. Она выросла с мыслью, что любовь способен даровать только мужчина. И много лет верила, что если будет хорошей, послушной женой, то удостоится этой милости. Но теперь, зачитываясь книгами, она начала познавать другой вид любви. Любви, которая исходила из нее самой, которую она ощущала, лишь когда оставалась одна у окна с книгой. Благодаря этой любви Исра начала верить, впервые в жизни, что, может быть – может быть! – она не такое уж и никчемное существо.

– Не понимаю, чего ты тянешь, – сказала Фарида Исре однажды воскресным мартовским днем.

Они всей семьей пришли в парк Форт-Гамильтон отмечать Ураза-байрам – с точки зрения Исры, странная затея, так как пост во время месяца Рамадан большинство из них в этом году не соблюдали. Фарида – из-за диабета, Надин была беременна, а Сара только делала вид, что постится, чтобы не расстраивать Халеда; по-настоящему каждый год обычая придерживались только он да Исра. Ей было любопытно, постится Адам или притворяется, как Сара, но спрашивать она не смела.

Она не могла объяснить, почему сама до сих пор соблюдает пост во время Рамадана. Временами ей казалось, что она делает это из чувства вины – потому что часто пропускает ежедневные молитвы и плохо верит в Аллаха и насиб. Временами пост будил в ней воспоминания о детстве, о вечерах, когда вся семья собиралась за трапезой из чечевичного супа и свежих фиников и считала минуты, оставшиеся до заката, чтобы наесться и напиться вдоволь. Но в общем и целом постилась Исра скорее по привычке, совершая ритуал ради ритуала и находя в этом успокоение.