«Хороша, чертовка, – невольно любуюсь профилем Анны, – немного портит английский язык, но это еще можно исправить…»

Несмотря на мое невежество, общая суть короткой беседы на вражеском диалекте ясна. Ничего для меня удивительного.

Покончив со сборами, Питер первым лезет по вертикальному трапу. Немного выждав, Анна берется за перекладину, оглядывается и ободряюще улыбается. Я отлично вижу, насколько ей тяжело. Вижу полные слез глаза, но приподнимаю в ответ руку, демонстрируя свой «здоровый тонус»…

* * *

В лодке – трое, не считая трупов.

Капитан сидит за пультом и поддерживает гидроакустическую связь с вышедшим освобождать винт Питером. Морячок делает приборку, отмывая центральный пост от крови. Я же облокотился спиной о пульт, отыскав тем самым наиболее удобную позу, в которой меньше достает кашель.

Грудь побаливает; сильное жжение внутри не прекращается. Предполагаю, что это реакция на инородное тело – пулю. И жечь будет до тех пор, пока ее из меня не извлекут. А извлекут ли? Успеют?..

В мою сторону изредка посматривают, но без настороженности, а скорее из любопытства: жив еще, не помер?

Нет, не помер, хотя и чувствую себя препогано.

Дабы отвлечься от боли и кашля, представляю действия тех, кто вышел из субмарины. Канитель с заполнением шлюза забортной водой отняла минуты три-четыре. Из шлюза Питер, несомненно, вытолкнул женщину первой. Убедившись в том, что поблизости нет боевых пловцов, он покинул рубку и направился к корме. Освободить гребной винт нетрудно и в одиночку – на это уйдет минут десять-двенадцать. За это время Анна должна достичь поверхности…

Стоп! А кто же барабанил по корпусу?

От решения мистического ребуса отвлекает капитан. Сняв с головы гарнитуру, он дистанционно закрывает замок входной дверцы, после чего приводит в действие клапана и начинает продувку шлюза. Это означает, что узколобый подводный диверсант скоро спустится в центральный пост.

Время определяю навскидку.

Часа полтора подлодка идет в неизвестном направлении. Впрочем, курс – не единственный неизвестный мне параметр движения. Я не знаю ни скорости ее хода, ни глубины. Ни намерений господина капитана, занятого управлением своего корабля. В управлении ему помогает единственный оставшийся в живых морячок, заполучивший от меня огнетушителем по хребтине. Питер со свойственной ему вальяжностью расположился на рабочем месте акустика. Но не расслаблен и не отдыхает – не снимая с головы наушников, он прислушивается к звукам моря. Не доверяет и опасается погони.

За прошедшие полтора часа ко мне не подошла ни одна сволочь. Я потребовал у Питера бинт, чтобы хоть немного заткнуть кровоточащую рану, но тот в ответ лишь скривился. Просьба дать воды имела аналогичный результат.

Плохо дело. Не успел восстановиться от вчерашней кровопотери – сегодня новая дырка, и опять бельишко насквозь пропитано кровью. Что за дурацкая напасть на самом деле?..

Сунув под расстегнутый комбинезон руку, прижимаю ладонь к телу. И не замечаю, как от слабости накатывает сон…

* * *

В реальность возвращает удар по ноге.

Открываю глаза. Рядом ухмыляется Питер:

– Федор, ты проспишь свою остановку. Вставай и одевайся – через десять минут тебя здесь не должно быть.

Легко сказать: вставай и одевайся…

Кое-как поднялся. Подождал, покуда узколобый снимет с запястий наручники. Покачиваясь на ватных ногах, сделал три шага и встал у сложенного в кучу снаряжения.

Половину отпущенного времени промучился, застегивая комбинезон. Застегнул.

Хотел махнуть рукой на подвесную систему. Передумав, накинул ремни и защелкнул две пряжки.

– Не трогай нож. Он тебе ни к чему, – бесстрастным голосом пресекает мое намерение Питер.

Боится после поднятого мной бунта. Идиот. Мне сейчас удержаться бы на ногах…

Дыхательный аппарат я водрузить на себя не успеваю.

– Время! – властно командует узколобый.

Время так время. С трудом взваливаю на плечо ребризер, беру перчатки и ласты. Придерживая маску со встроенным загубником, двигаю к вертикальному трапу. Не доходя двух шагов, останавливаюсь.

– Дай воды.

– В шлюзе напьешься, – язвит он на прощание.

И подойдя вплотную, изымает несколько элементов моего снаряжения: фонарь, станцию связи и аккумулятор системы обогрева.

– Этого в нашем договоре не было, – киваю на аккумулятор. – Мы же не на экваторе!

– Открывай люк, – приказывает он сухим тоном. – Или хочешь остаться здесь?..

Сволочь, конечно. Но, глядя на его уголовную рожу, я не особенно удивляюсь его решениям.

Поднимаюсь на одну ступеньку. Левой рукой держусь за перекладины, правой открываю люк. Готово.

Лезу вверх…

– Эй! – слышу оклик Питера.

Останавливаюсь. Смотрю вниз…

На треугольной физиономии широченная улыбка, в руках – продолговатая металлическая хреновина с боковым наплывом в виде небольшой книжки. С гордостью показывая командный блок, он заявляет:

– Взгляни на него в последний раз.

Сука!

Отворачиваюсь и продолжаю нелегкий подъем…

– Если доплывешь до поверхности – передавай девчонке и своему командованию привет от экипажа «Косатки»!..

– Иди в жопу!..

Не задраивая люка, прислоняюсь к стенке и надеваю ласты. Вода в шлюз поступать не начнет, покуда крышка люка не закрыта.

Снизу напоминают, одергивают, кричат…

Я не реагирую. Покончив с ластами, приступаю к перчаткам. Останется ребризер, но с ним проще…

В круглом проеме появляется перемотанная бинтом башка. Выругавшись на двух языках, Питер захлопывает крышку и поворачивает замковый механизм.

Открывается клапан, и вода с шумом врывается в замкнутое пространство шлюза.

У меня не хватает сил закрепить на груди дыхательный аппарат. С трудом удерживая его одной рукой, другой неторопливо пристраиваю на лице маску…

Я и вправду не тороплюсь уткнуться носом в маску и открыть баллонный вентиль. Это всего лишь многолетняя привычка экономить то, от чего зависит жизнь. В данном случае я не хочу раньше времени расходовать дыхательную смесь, которой в баллонах не так уж много.

Уровень воды достигает пояса. Понемногу доходит до груди…

Пора.

Набрав в легкие воздуха, двигаю маску со лба на лицо и плотно прижимаю края резиновой окантовки. Открываю вентиль, делаю резкий выдох. Смесь поступает нормально. Более того, после воздуха подлодки, перенасыщенного углекислым газом, гелиево-кислородной смесью дышится гораздо легче.