Впрочем, сил мне это все равно не добавит.

Шум прибывающей воды стих, шлюз заполнен. Жду щелчка фиксатора, управляемого из центрального поста, сигнализирующего об открытии дверцы.

Щелчка нет.

В томительном ожидании проходит минута, другая, третья. А вместе с этими минутами из баллонов уходит драгоценная смесь…

Вспоминая злорадные ухмылки узколобого Питера, стучу кулаком по стене:

– Открывай же, ну! Или ты решил меня утопить, сука?!

Поднявшись в шлюз, Анна посторонилась – коренастый пловец, назвавшийся Питером, закрыл крышку люка, повернул замковый механизм и стукнул в переборку торцом массивного фонаря. Шлюз тотчас начал заполняться водой.

Анна поспешно надвинула на лицо маску и сделала, как учили на инструктаже пловцы из «Фрегата», – повернула вентиль на правом боку дыхательного аппарата. А потом стояла, не понимая – то ли на стекле маски разводы от капель морской воды, то ли слезы застилают глаза…

Очнулась от сильного толчка в плечо. Рядом пловец. В одной руке включенный фонарь, в другой – многоствольный пистолет, коим он указывает на приоткрывшуюся дверцу.

Она толкает ее, пригибает голову и выходит наружу.

Вокруг темно. И никого. Ни единой души.

Фонарь ей взять не позволили – осветить пространство нечем. Но Анна хорошо помнит последние наставления Черенкова: «Если не встретят – иди к поверхности самостоятельно».

И, оттолкнувшись от металлического корпуса, она устремляется к поверхности, не дожидаясь команды или разрешения Питера…

Осознание ошибочности действий приходит очень скоро – когда настигает усталость, а перед глазами появляются крохотные искорки.

– Стоп, – говорит она себе, – Евгений прошелся и по этому поводу.

«Дыхания не задерживай, поднимайся медленно. Через каждые две минуты выполняй «площадку» и контролируй давление в баллонах…» – вспоминаются его фразы.

Контролировать давления не получается.

Во-первых, темно. А во-вторых, при всей феноменальности ее памяти на цифры и формулы вспомнить нужные параметры сейчас не позволяет состояние.

Задержка на «площадке» длится ровно столько, сколько нужно для успокоения дыхания и для частичного восстановления сил. Отдыхая, женщина замечает внизу рыскающий луч фонаря. Сомнений нет – это Питер. Убедившись в безопасности выхода, он покинул шлюз и направляется к корме…

Прикинув расстояние, на которое удалось отплыть от лодки, Воронец приходит в ужас. Ей казалось, будто пройдена половина пути, а на самом деле до корпуса лодки не более пятнадцати метров. Пятнадцать метров – и такая дикая усталость! А сколько еще этих метров отделяют ее от поверхности?..

Со всех сторон ее окружает непроглядная черная мгла. Лишь сверху видна размытая, едва уловимая серость.

Запрокинув голову, Анна глядит туда, где холодная, темная вода соприкасается с таким же холодным, прозрачным воздухом. Глядит и постепенно возобновляет подъем. Однако теперь ее движения ритмичны и неторопливы.

Она во что бы то ни стало должна подняться на поверхность и рассказать Сергею Сергеевичу об условиях сделки с подводниками.

* * *

Дергаю ручку и, насколько хватает сил – долблю пяткой по рубочной переборке.

Бесполезно. Дверца не открывается.

Может быть, господа подводники забыли ее открыть? Или не сработало электрическое реле фиксатора?..

Переключаюсь на замок нижнего люка. Стук его механических частей в центральном посту не услышать невозможно – люк конструктивно расположен буквально над головами тех, кто занят управлением лодкой…

Перед глазами проносится вся жизнь. Вспоминается недолгое знакомство с Анной, наш последний с ней разговор. Да, к сожалению, жизнь начинает казаться привлекательной, когда у тебя ее отбирают…

Долгожданный щелчок раздается одновременно с четким осознанием нехватки дыхательной смеси для подъема на поверхность. Разве что лодка находится на небольшой глубине.

«Выпустили, чтоб я отдал концы не в рубке, а снаружи, – проносится догадка. – Дабы самим потом не возиться с трупом. Козлы!..»

Толкая дверцу, вдруг совершаю следующее неприятное открытие: субмарина даже не думает сбавлять ход, отчего внутрь шлюза врывается плотный водяной вихрь. Но это еще не все. Преодоление вихревого потока с туго открывающейся из-за него дверцей – малая толика возникшей проблемы. Куда более сложная задача связана с вращающимися лопастями гребного винта и с острой кромкой вертикального руля торчащего метрах в шести-семи позади шлюза. Судя по натужному гулу электродвигателя, «Косатка» уносит ноги из опасного района с приличной скоростью. Приличная скорость под водой начинается узлов с двенадцати, а заканчивается… Впрочем, это уже детали. Столкновение с рулем грозит переломами, а о контакте с лопастями просто не хочется думать. Я и будучи здоровым, не хотел бы «поцеловаться» с элементом проплывающего мимо корабельного корпуса. А уж в нынешнем состоянии – тем более…

Однако не время опасаться, раздумывать, сомневаться – при нехватке дыхательной смеси дорога каждая секунда.

Налегаю на дверцу, протискиваюсь сквозь проем. Превозмогая боль в лопатке и груди, еле успеваю зацепиться обеими руками за край.

Поток с легкостью подхватывает мое тело, поворачивает его горизонтально – параллельно корпусу подлодки, и норовит оторвать.

Скрипя зубами и сдавленно матерясь, смещаюсь в сторону от центра. Еще… Еще немного…

Все. Пора.

Отцепившись от проема, резко ухожу в сторону и вверх…

Не могу сказать, на каком расстоянии от меня пронесся вертикальный руль и прошелестели лопасти гребного винта – со всех сторон обступала холодная чернота.

Глянув вверх, я не удержался.

– Мля! Человек – единственное животное, способное на подлость!

Вверху была такая же чернота, как сбоку, снизу…

Это означало, что глубина, на которой меня выкинули из подлодки, превышала сотню метров.

Увернувшись от взрезавшего воду винта, приступаю к подъему. Работать приходится исключительно ногами – любое движение рук вызывает тупую, ноющую боль в груди и лопатке. В первые минуты подбираю оптимальную для своего ослабленного состояния скорость подъема.

Задача не из легких. Предельно допустимое значение этой скорости – восемнадцать метров в минуту, но так быстро я плыть не смогу. А плыть слишком медленно не позволяют две вещи. Во-первых, у меня страшный дефицит воздушной смеси. Во-вторых, без приемлемой мышечной нагрузки я замерзну, ибо все предпосылки для этого налицо: подогрева гидрокомбинезона нет, организм серьезно ослаблен кровопотерей.

Вот и ползу подобно подрастающему олимпийскому резервисту на тренировке в городском бассейне: вроде не топчусь на месте, но и до рекордов – лет пять упорного труда.