Через некоторое время пространство сверху немного светлеет. Решаю выполнить первую «площадку».

Останавливаюсь. И сразу ощущаю холод. Ужасный холод, сковывающий мышцы.

Большие теплопотери в воде объясняются ее высокой теплопроводностью. Я отлично знаю симптомы грядущего переохлаждения – пару раз довелось испытать их на собственной шкуре. Вначале ледяная вода вызывает снижение температуры кожи, что ведет к сужению сосудов на поверхности тела. Это, в свою очередь, усугубляет процесс дальнейшим снижением температуры кожи, ввиду прекращения притока тепла из подлежащих тканей. Затем понижается общая температура, пульс замедляется; наступает сонливость, сознание незаметно уходит, и как следствие – летальный исход.

Нет, рановато мне думать о летальном исходе. Возобновляю движение ногами, не успев толком восстановить силы. Поднимаюсь минуту, две…

И вдруг дыхательный аппарат дает первый сбой в виде существенного понижения давления подаваемой смеси.

Черт! Неужели заканчивается? По опыту знаю, что остатков хватит на пару минут, если не метаться и не расходовать понапрасну драгоценный воздух.

Наверху светло. Расстояние до поверхности не то чтобы небольшое, но и не запредельное. А судя по манометру, давление в баллонах практически на нуле. Плохо дело.

Замедляя частоту дыхания, экономлю последние литры смеси. Долго я в таком режиме не продержусь – работающие мышцы настойчиво требуют подзарядки кислородом. Это и морскому ежу понятно.

Положив правую ладонь на вентиль баллона для аварийного всплытия, считаю редкие вдохи.

Один. Два. Три. Четыре…

На восьмой вдох смеси не хватает. Финиш – оба баллона внутри ребризера пусты.

Открываю вентиль двухлитрового баллона. Сделав первый вдох, пользуюсь весьма примитивным способом избежать баротравмы легких: по мере подъема небольшими порциями выпускаю из груди воздух…

Внутрь аварийного баллона закачан под большим давлением обычный воздух. Естественно, в нем присутствует и азот, посему данный девайс предназначен для эвакуации с небольших глубин до двадцати пяти метров. Подниматься с его помощью необходимо со всеми мерами предосторожности: медленно, с «площадками» и с обязательной «остановкой безопасности» перед непосредственным всплытием, чтобы очистить кровь от излишков азота и других газов. Иначе – здравствуй, кессонка…

Максимально экономлю воздух. Очередной вдох делаю лишь после того, как перед глазами появляются радужные круги.

До поверхности недалеко – метров сорок. При моей скорости преодолеть их получится минуты за четыре. Плюс пару минут необходимо побыть на крайней «площадке».

«Должно хватить. Должно…» – успокаиваю сам себя и внезапно понимаю, что ноги почти не работают. Происходит какая-то имитация вместо работы ластами.

Необходимо остановиться и сделать несколько нормальных вдохов. Только таким образом удастся реанимировать уставшие мышцы.

Не двигаюсь. Расслабляюсь и четырежды вдыхаю воздух с нормальной частотой. Как на поверхности. Набрав в грудь воздуха в пятый раз, задерживаю дыхание и закрываю глаза…

Вот так у нас всегда: чтобы понять ценность – надо непременно потерять или хотя бы ощутить жесткий дефицит. Миллиарды людей в сей же миг дышат и размышляют о чем угодно: о работе и повышении жалованья, об автомобилях и женщинах, о футболе и пиве… И никто не задумывается о воздухе, потому что для них он такой же естественный атрибут повседневной жизни, как солнечный свет, земное притяжение или пресная вода в кухонном кране. А я за пару лишних глотков воздуха, пожалуй, готов сейчас отдать все.

Разумеется, мою остановку нельзя назвать полноценным отдыхом. Но дольше задерживаться на «площадке» опасно – бездарно расходуется воздух, и до костей пробирает холод.

Выдыхаю очередную порцию, интенсивно работаю ногами, плыву к манящей светом поверхности…

Не знаю, сколько прошло времени и сколько удалось преодолеть метров от уровня последней «площадки». Знаю точно: воздуха хватило на три полноценных глотка.

Вдыхая в третий раз, я оценил оставшееся расстояние и понял, что поможет мне только чудо…

* * *

Размытая серость с каждой минутой становится ярче, светлее.

Когда Анна решает выполнить последнюю «площадку», кажется, поверхность колышется рядом – протяни руку и дотянешься. Она зовет, манит своей безопасностью, свежим воздухом и привычным миром.

Но в аппарате остается небольшой запас дыхательной смеси, и следует дать организму возможность адаптироваться к меньшему давлению. А заодно отдышаться. Это необходимо сделать, раз так велел Евгений. Он называл эту последнюю задержку на глубине четырех-пяти метров – «остановкой безопасности»…

Последние минуты под водой тянутся невыносимо долго. Женщина замерзла; ей жутко надоело затянувшееся путешествие в пучине. Но, помимо этого, есть еще одна причина острого желания поскорее оказаться на корабле. Она хочет сообщить генералу ФСБ о сделке с подводниками и помочь выработать верный план спасения Черенкова. Она в состоянии помочь, потому что была на глубине, долгое время просидела на центральном посту субмарины и слышала разговоры экипажа…

Отдых прекращается в тот же миг, когда над головой с малой скоростью проходит моторная надувная лодка. Анна тотчас узнает слегка выгоревший оранжевый цвет резиновых бортов.

Свои!

Последний рывок. Последние десять метров, и она среди своих!

Впервые позабыв о строгих наставлениях, Анна устремляется вверх.

Шумно вырвавшись на поверхность штормящего моря, она сдвигает маску и кричит вслед удаляющейся лодке.

– Стойте! Я здесь! Остановитесь!..

Но… работающий лодочный мотор заглушает крик.

Она растерянно оглядывается по сторонам…

Из-за высоких накатывающих волн хорошо видна темно-серая громада военного корабля, стоящего метрах в шестистах. А бороздящие акваторию лодки появляются в поле зрения лишь на короткое время – когда Анну выносит на гребень волны.

Она машет рукой, плачет и что-то кричит.

Тщетно. Ветер уносит и рассеивает над седыми бурунами слабый голос…

* * *

Чуда не состоялось.

Собрав в кулак волю, иду к поверхности на последнем глотке.

Вообще-то без дыхательного аппарата я чувствую себя превосходно до тридцатиметровой глубины. Запросто могу нырять и глубже – пока здоровье подобные эксперименты снисходительно прощало. Но в этот раз все гораздо сложнее.

На мне тяжелый мембранный комбинезон с громоздким снаряжением. Это раз.

Чертовски много энергии уходит на борьбу с холодом – это два.

И третье: на моем теле две свежие дырки, и неизвестно, сколько через них ушло и продолжает уходить крови.

Чуда не состоялось и по причине отказа от крайней «площадки». Какая, к черту, «остановка безопасности», если речь идет о нехватке воздуха?! К легкой степени кессонной болезни я был приговорен еще до выхода из шлюза «Косатки». Хорошо, пусть будет средняя степень – неприятно, но не смертельно. Лишь бы не случилось тяжелой с нарушением кровообращения, параличом и всеми вытекающими отсюда «прелестями»…