Ива вздрогнула. Бабуля? Ну уж нет! Скорее небо упадет на землю, чем она решится на такое. Назвать это существо «бабулей» – все равно что назвать лесного волка, зверя дикого и страшного, «щеночком». И потом, старуха ведь не ответила на ее вопрос.

– Кто вы? – повторила Ива.

Старуха склонилась ниже и оказалась так близко, что Ива легко могла бы дотронуться до кончика ее длинного носа. Чего, конечно, делать не собиралась. Ей хотелось бежать и прятаться – где угодно, наверху в доме или в спасительной темноте подземелий. Вот только ноги стали как ватные. Куда бежать, если она не могла просто сдвинуться с места? К тому же Ива догадалась, что нет на свете такого места, ни на земле, ни под землей, где бы она могла укрыться от этой жуткой старухи.

– А ты умная девочка… Умнее прочих. – Ива не решилась спросить, кого бабуля имеет в виду. – Умная, но безрассудная, иначе тебя бы здесь не было. Что ж, я отвечу на твой вопрос так: я пришла из тьмы изначальной.

– Вы… Смерть?

Вопрос рассмешил старуху. И она не стала себя сдерживать – уперла руки в бока и расхохоталась. Темнота у ее ног вздыбилась и отхлынула, как приливная волна. На мгновение Ива увидела что-то вроде грубых башмаков или сапог – не то железных, не то каменных.

Старуха хохотала так, что казалось, от ее голоса того и гляди обрушатся потолок и стены каменной залы. Ее смех походил на бурление воды в закипающем котле и на карканье Стаи Короля Воронов, на треск ломающегося дерева и еще на множество подобных вещей, только сильнее и мощнее. Все внутренности Ивы обратились в желе и завибрировали в унисон. И прошло немало времени, прежде чем бабуля успокоилась: в тот самый момент, когда Ива решила, что умереть будет куда проще, чем дальше терпеть эту пытку.

– О нет… Нет, внученька, я вовсе не смерть. Тебе не нужно меня бояться. Смерть – это не кто-то, не старуха с косой, и не всадник на бледном коне, и не скелет, что правит повозкой, груженной трупами… Но если ты о том, могу ли я забрать твою жизнь… Что ж, в таком случае тебе стоит меня бояться, внученька.

Старухе, похоже, нравилось, как звучит это слово – она перекатывала его во рту так и эдак, будто гладкий камешек.

– Значит, все-таки смерть? – не сдавалась Ива.

– Вот же упрямая девчонка! Смерть всего лишь дань, которую мы платим времени. Естественный процесс, и не более. Неизбежность… Жизнь есть огонь, но ничто не горит вечно – каждой свече определен срок.

Свече? Ива обернулась на бесчисленные огни за спиной, на трепещущее пламя, которое, казалось, горело и здесь и где-то еще. Она из безликих сестер упомянула, что видела свечу Ивы, выходит…

– Эти свечи – чьи-то жизни? – спросила она в ужасе.

Ива подумала, а что будет, если погасить одну из них – неужели из-за этого кто-то умрет? От одной мысли об этом каменный пол закачался под ногами. Получается, она может умереть только потому, что неосторожный подземник задует ее свечку? Но это же нечестно! А сестры, которые топили огни в черном пруду, – это было убийство или же что-то иное?

Бабуля, кажется, прочитала ее мысли. И разозлилась – во всяком случае, ее голос прозвучал сердито. Точно так же сердился профессор Сикорский, когда Ива не понимала каких-то очевидных вещей вроде дробей или деления в столбик.

– Ну что за глупости! Жизнь – это кровь, которая бежит по венам, воздух, который ты глотаешь, чтобы наполнить легкие. Стук твоего сердца и глупые мысли, которые скачут у тебя в голове.

– А эти свечи…

– Отблески, – сказала старуха, – Отражения, образы, отголоски… Тени и эхо.

Ива захлопала глазами. Эхо? Тени? Как это? Если все эти огни лишь отражения, зачем безликие сестры гасили их в черных водах пруда? Но старуха не собиралась вдаваться в объяснения, да и вообще говорить на эту тему.

– Ты лучше скажи, внученька, как поживает моя драгоценная дочь? – спросила она. – Давненько она к нам не наведывалась…

– Она… Смотрит за домом, ловит рыбу, рассказывает сказки и вяжет.

– Еще бы, – бабуля фыркнула. – Уж ей ли и не вязать?

Ива хотела спросить, что это означает, но вместо этого с языка сорвался иной вопрос:

– А Матушка Ночи в самом деле ваша дочь?

Бабуля кивнула:

– Самая младшая из моих дочерей. И самая непутевая. Шило в заднице – с младшими дочерьми это случается сплошь и рядом, уж такова их природа. Пришел срок, и ей стало скучно со мной и с сестрами. А раз так, кто я такая, чтобы ее удерживать? Такова участь любой матери, в свое время ты сама это поймешь… Остается лишь утешать себя тем, что моя дочь обязательно ко мне вернется. Этой участи ей не избежать… Ни ей, ни кому-либо еще.

Сказано это было без злорадства, без намека, но со спокойной уверенностью в том, что так все и будет. Именно это спокойствие и напугало Иву сильнее всего.

– И все-таки вы – смерть, – сказала она. – Что бы вы ни говорили про естественный процесс!

Она вовсе не хотела передразнивать страшную старуху, само получилось. К счастью, бабуля не разозлилась.

– Хо! Теперь-то я вижу, что ты действительно моя внучка. Умеешь настоять на своем? На этот раз я отвечу тебе так: если бы меня не существовало, смерть бы не исчезла, но, если бы не было смерти, не стало бы и меня. Сможешь решить такую загадку?

Ива мотнула головой. Загадку? Она любила загадки, но сейчас эта игра показалась ей неуместной. Жаль не она устанавливала правила.

– Да, – сказала она. – Это… Отражения? Тени и эхо? Как эти свечи, да?

Не то чтобы она действительно догадалась, скорее почувствовала, что это правильный ответ. Но далеко не единственный – всего лишь один из многих, и любой из них был бы верным.

– А ваши дочери? – Ива глянула на безликие фигуры. За все время разговора с бабулей ни одна из них не шелохнулась. – Они тоже отражения?

– Любая дочь есть отражение своей матери, – сказала старуха. – А у смерти много обличий – если ты об этом.

– Но… – Ива долго молчала. Прошла целая вечность, прежде чем она решилась заговорить: – Матушка Ночи… Моя мать тоже ваша дочь. Получается, что и она…

– Именно так, внученька. – Уголки губ страшной старухи дрожали. Правда, Ива никак не могла понять, пытается ли она улыбнуться или тому есть иная причина.

– Неправда! – воскликнула Ива. – Матушка вовсе не смерть! Она…

И тут она запнулась. Она вспомнила дикий и яростный танец Матушки и вожака оленьего народа. Что он означал на самом деле? У смерти много обличий…

– И кто же она, по-твоему? – подтолкнула ее бабуля.

Ива обхватила себя руками за плечи. Ее трясло, но вовсе не от холода. Ей совсем не нравилось, в какую сторону свернул разговор со старухой. Бабуля настойчиво подталкивала Иву к некой мысли, но девочка уже узнала слишком много того, чего ей знать совсем не хотелось.