– На крупного, – ответил Семен. Немного помолчав,он добавил вполголоса: – Я ведь его видел мельком в лесу тогда, пять лет назад,в этих самых местах… еще до того… а еще в старых дотах, в одном бункере нашелследы… Несколько дней он там жил. А потом, после того как он моего Сергея убили всех остальных, хотел его подкараулить да рассчитаться по-своему… только онпропал, и пять лет не было о нем ни слуху ни духу. А как услышал я, что онснова объявился, зарядил ружье как на медведя и начал на охоту ходить… тольковсе больше возле старых дотов крутился, думал, явится он в свое логово, а проЧертов камень не догадался, это ты, Надя, сообразила.

Надежда слабо махнула рукой – мол, пустое все, какая тут еезаслуга, хотя в глубине души таилась гордость – она молодец, все правильнодогадалась, расшифровала страшную загадку.

– Ну вот, слава Богу, и закончилась моя охота, –продолжал дед Семен, бросив взгляд на скорчившееся тело маньяка. – Ну что,участковый? – Он поднял глаза на Николая. – Арестуешь меня?

– Что ты, дядя Семен! Ты ведь нам обоим жизнь спас! Ядо самой смерти твой должник!

Уже темнело, когда Надежда и ее спутники вернулись на хутор.

Люська ходила по огороду злющая и надутая, но, увидевНиколая с забинтованной головой, переполошилась и увела его в дом для оказанияпервой медицинской помощи.

Аглая Васильевна, как обычно, восседала на крыльце,вглядываясь в сумерки. Увидев Надежду, она проговорила недовольно:

– Клава, где ты все время ходишь? Мы будем наконец питьчай?

– Сейчас, сейчас, Аглая Васильевна! – Надежда,едва живая от усталости, поднялась на крыльцо. После всего пережитого ноги ееедва держали, она споткнулась и выронила деревянную шкатулку.

Шкатулка упала возле самых ног старухи, резная крышка припадении раскрылась, и в полутьме засверкали магические переплетающиеся узоры.

Лицо Аглаи Васильевны засияло, как будто его осветило сияниедрагоценного круга.

– Мандала! – проговорила она неожиданно звучным,молодым голосом.

– Что? – недоуменно переспросила ее Надежда.

– Это мандала Маннергейма, – пояснила старуха. Унее явно опять наступило временное прояснение. – Полковнику Маннергеймуподарил ее далай-лама, когда они встретились в Китае. Эту мандалу считалипропавшей… но, видишь, ты ее нашла! Правду говорят, священные предметы непропадают, они только на время скрываются с глаз… и снова появляются, когда дляэтого приходит время…

– Мандала… – повторила Надежда незнакомое слово,словно пробуя его на язык. – А что это такое?

– Мандала – это священный буддийский предмет, –ответила Аглая Васильевна. – Модель нашего мира и одновременно дворецвысшего божества. Буддисты используют мандалы для медитации, для проникновенияв тайны будущего и прошлого. Видишь, у нее четыре стороны, направленные начетыре стороны света. С каждой стороны расположены ворота в «верхний мир».Мандалы известны больше тысячи лет. Говорят, самую первую сделал БуддаСакья-Муни. Их делают из дерева и металла, из драгоценных камней, как эта, и изцветов, из окрашенных зерен риса и даже из песка. Но эта мандала – оченьдревняя и ценная. Далай-лама подарил ее Маннергейму вместе с пророчеством. Онпредсказал, что тот сумеет добиться независимости Финляндии. И, как ты знаешь,это пророчество оправдалось… Клава, мы наконец будем пить чай?

– А как эта мандала оказалась здесь, в лесу? –спросила Надежда, но старуха снова смотрела на нее бездумным, невидящимвзглядом.

– Мандала? – переспросила она. – Какая ещемандала? Я хочу печенья! Я хочу курабье! Неужели непонятно? Оставили меня нацелый день голодную…

Надежда вздохнула и пошла ставить чайник. Она поняла, чтопросветление прекратилось и больше из старухи ничего не вытянешь. Кроме того,она и сама хотела есть.

Но не успела она приготовить ужин, как на крылечке раздалисьтяжелые шаги и кто-то постучал в дверь.

– Заходи, Николай! – отозвалась Надежда, снимая сплитки сковороду со скворчащей яичницей. – Заходи, не заперто!

Но это был не Николай.

В сени, явно смущаясь, вошел дед Семен.

Он принялся старательно вытирать ноги, вздыхая и не решаясьприступить к разговору.

– Проходите, Семен Степанович! – Надежда не смогласкрыть удивления. – Поужинаете с нами?

– Да нет, спасибо, Надя… – пробормотал тот,доставая из кармана несколько скомканных листков бумаги. – Вот, я тутподумал… тебе это нужно прочитать…

– Что это? – Надежда вытерла руки о передник,машинально поправила волосы и взяла листки. Они были исписаны мелким убористымпочерком на совершенно непонятном языке.

– Что это? – повторила Надежда, подняв на соседанедоумевающий взгляд.

– Письмо, – неохотно отозвался тот. – Сестрау меня, оказывается, в Австралии была…

– Была? – повторила Надежда. – Но этонаписано не по-английски…

– Верно. – Семен понизил голос. – Этопо-фински. Я вообще-то из финнов… только никому не говорил, а то… сама знаешь,финнам большие неприятности грозили… родню нашу в сороковом году всюпересажали… меня русские соседи приютили, за своего выдали, только велелипо-фински не говорить…

– Так это когда было! – удивилась Надежда. –Давно уже ничего такого нет…

– Привык как-то… – отмахнулся Семен. – Тылучше послушай, про что это письмо…

Он сел на тяжело скрипнувшую табуретку, надел очки сосломанной дужкой, прикрученной черной изолентой, развернул письмо и принялсямедленно читать, переводя Надежде длинные финские фразы.

«Здравствуй, мой незнакомый дядя Саймон! – Это она менятак называет, пояснил Семен. – Мы никогда не виделись, и я даже не знала,жив ли ты, но часто слышала о тебе от своей мамы, твоей родной сестры Марты.Теперь она умерла, но перед смертью она снова вспоминала о тебе и беспокоилась,получил ли ты ее первое письмо…»

– То-то, что не получил, – вздохнул старик ипродолжил:

«Возможно, это не так важно, но ее это очень беспокоило,поэтому я коротко перескажу тебе содержание того письма…»

– Может, дошло бы до меня то письмо, так и Сережа мойбыл бы жив! – выдохнул Семен Степанович, прежде чем продолжить.

«В том первом письме мама рассказывала, как во времярусско-финской войны, зимой тридцать девятого года, в ваш дом постучалсяраненый финский солдат. Ваша мать, моя покойная бабушка, впустила его,перевязала рану и напоила настоем из трав, но тот солдат был уже не жилец. Онбредил, и в бреду все время повторял, что генерал Маннергейм доверил ему самоебольшое свое сокровище, вещь, важную для всех финнов, вещь, от которой зависитсудьба страны. И что он эту вещь спрятал в очень надежном месте. И еще этотумирающий солдат все время поминал черта и говорил про какой-то камень. Вашамама сердилась за черта, говорила, что негоже поминать его в приличном финскомдоме. К утру тот солдат умер, а потом пришли русские, и вашу семью раскидало повсему свету.