Хотенчик подлетел выше крыши и там, в небе, закувыркался жаворонком, радуясь простору и воле. С замиранием сердца следила за ним Золотинка… Нет, хотенчик опомнился и спустился кругами к хозяйке, чтобы тюкнуться в подставленную ладонь. Золотинка благодарно его погладила:

— Теперь ищи!

Откуда прыть взялась — хотенчик рванул в гущу крапивы. Помедлив от неожиданности, Золотинка пустилась следом — пришлось бежать напролом, обжигаясь, чтобы только не упустить рогульку из виду. Хотенчик вылетел в сад, с маху стукнулся в частокол, заметался, отыскивая проход, и быстро поднялся выше. Не долго думая, Золотинка вскарабкалась на грушу, которая лизала ветвями гребень частокола, и когда хотенчик перевалил преграду, устремившись к лесу, сиганула на ту сторону в заросли лопухов.

Ушиблась она чувствительно, но не стала охать — хотенчик уж потерялся в березняке и Золотинка помчалась за ним, защищаясь локтями от ветвей — в лес, в пущу, через кусты и колоды; она уже задыхалась, а хотенчик исчез.

Нашелся беглец через полчаса, он бессмысленно блуждал в кустах, петляя и возвращаясь. Тихонечко, чтобы не удрал, Золотинка подобралась и цапнула хотенчика на ветке орешника, где он притулился наконец изображая собой ни на что не годный сучок.

— Нет уж, голубчик, так дело у нас тобой не пойдет! — строго сказала Золотинка.

Не найдя ничего лучшего, она вытащила из пояса шаровар шелковый шнурок и надежно привязала беглеца за развилку. Шаровары, сшитые на узкие бедра Нуты, держались и без шнура.

— Ну, что, хороший мой, по дорогам! Что ж дуром-то ломить, а? Не лучше ли по дорогам? Экий ты у меня еще недотепа!

Понял хотенчик что или нет, только когда Золотинка, определившись по солнцу, вышла на старую мощеную дорогу, он по ней и повел. Ринулся так, что бечева врезалась в пальцы, Золотинка побежала, крепко удерживая поводок. Пришлось ей нестись во весь дух, едва успевая переставлять ноги, потому что возбужденный хотенчик тянул с силой, как большая собака.

Не задержавшись, проскочили она крапиву, где покоился памятный скелет, и вот уже заблестела река, открылось величественное полотнище Белой. А на реке… большая двухмачтовая ладья. В тридцать шесть весел выгребала она вверх по течению.

Весла Золотинка, конечно, не пересчитывала, она узнала «Фазан»!

«Фазан» это и был — большая морская ладья, на которой всего только год назад — целый год назад! — ушел в море, прикованный цепью к напарнику Тучка.

Остроносая ладья резала мелкую волну без усилия, даже при убранных парусах «Фазан» скользил против течения со скоростью мерно бегущего человека. А Золотинка, не переведя дух, неслась за хотенчиком под уклон.

Уже слышны были однообразные наигрыши дудок, размерявших труд гребцов. Низкий нос легко слоил воду, на плоском его выступе, который выдавался далеко вперед наподобие утиного клюва и летел над нетронутыми еще волнами, двое начальных людей оглядывали берега. Они рано заметили Золотинку и показывали друг другу это стриженное чудо, разумея его, возможно, как местную достопримечательность. Золотинка неслась — все ближе, она пыталась махать на бегу рукой… взволновался разнородный люд, что случился на палубе, наконец, и начальники на носу должны были уразуметь, что дело не ладно, однако, недоумевая, не отдали никаких распоряжений.

Ближе к берегу, где дорога терялась в песках, Золотинка перехватила хотенчик, чтоб не смущал моряков, и крикнула сколько хватило голоса:

— Постойте!

Ладья уж вышла бортом, ладно ходили, словно связанные друг с другом, восемнадцать пар весел. Начальники на носу застыли, едва покачиваясь, и все вообще на палубе, кроме обязанных работой гребцов, обратились в сторону Золотинки. На узкой задранной вверх корме под цветным навесом с кистями тоже все повставали. Замолкли дудки, оставив скрипучее пение уключин без музыки. Так близко от берега скользило судно, что внятно было самое молчание моряков, их роковая немота.

Постойте! взывала Золотинка — видением проходил корабль и она не успевала, сколько ни напрягалась бежать. Постойте! крикнула Золотинка и сообразила вдруг, что бежит по воде. Не проваливаясь в зыбкую поверхность речной ряби, но упруго отталкиваясь — волна поддавалась ступне и подбрасывала, помогая бежать.

Все равно! решила Золотинка, что же теперь, когда все уставились! Поздно изображать из себя невинность! Она не только не остановилась, но припустилась что было мочи, едва касаясь воды носками.

Стукаясь друг о друга, спутались весла — проняло наконец и гребцов. В этой весельной бестолочи ладья заметно теряла ход, и Золотинка уже имела перед собой, настигала висячую кормовую лестницу — чтоб заскочить на палубу единым махом и отнять у них Тучку, пока не опомнились.

Но молчание их сломалось криком, все взвыли, раздался свист кнута, кто-то метнулся по палубе, брань, и вдруг сильно брошенный топор, вращаясь, брызнул в воду за два шагов до Золотинки. Невольно она сбилась, в недолет полетело копье, Золотинка вовсе остановилась, отдуваясь на мягко качающей ее волне.

Не стреляйте! хотела она крикнуть, увидев на корме лучника, но вместо этого только ойкнула, неожиданно для себя провалившись, — ухнула в мокрую бездну, растопырив руки, как боязливый ныряльщик, и шумно плеснула. Над головой сверкнула стрела.

С дорожной сумкой не поплывешь — оказавшись в реке, Золотинка сбросила сгоряча сумку и заботилась выдержать под водой подольше, чтобы ладья уходила, с каждым мгновением увеличивая разделявшее их расстояние. Едва вынырнув и глотнув воздуха, она снова погрузилась и взяла направление к берегу, а ладья, как можно было заметить, набрала ход и удалилась уже на полный полет стрелы.

Моряки не преследовали ведьму, полагая, очевидно, что она не вынырнет. Но ничто не мешало им передумать, и поэтому Золотинка, как ни мешала ей сумка, стремилась поскорей к берегу.

На суше она отдышалась чуть жива и достала хотенчик. Волшебная рогулька рванула шнур, указывая на пропадающую в пасмурном мареве ладью. Хотенчик не изменил себе, это Золотинка дала маху, не рассчитав наперед последствий своей горячности.

Осталось только попытать ногой воду, чтобы убедиться, что река больше ее не держит — просто вода, а не мягкое покрывало. Было и прошло, без спросу явившись и исчезнув без прощания. И что теперь пожимать плечами и чесать затылок?! Весть о происшествии разнесется по всей реке, ославив Золотинку ведьмой. Едва ли это поможет ей выручить Тучку. Проведает и Рукосил.

Раздевшись и хорошенько отжав одежду, Золотинка, однако, начала склоняться к мысли, что дело, может статься, не так безнадежно, как это представляется в ту унылую пору, когда с тебя ручьями течет, карманы полны воды и плывут по реке твои яблоки. Помнит ли Рукосил, что Тучка на «Фазане», это еще вопрос. И кто может знать, зачем эта полоумная девка гналась за ладьей по тверди речных вод? Кому какое дело, в конце концов? Бежала и бежала. Может, перекусать всех хотела. Главное, чтобы они не вспомнили Тучку.

А ведь «Фазан», несомненно, идет в столицу. И тут надобно принять в расчет, что делается сейчас в столице. С той поры, как Золотинка оставила княжеский караван, прошел месяц, если не больше, — при самом неспешном ходе суда достигли Толпеня. Юлий и Нута уж повенчались, и свадебные торжества в разгаре. Толпы ряженых переполняют улицы, как тут не затеряться в праздничной круговерти? Среди всех этих личин и харь, кто глянет в Золотинкины карие глаза, чтобы удивиться и замереть?.. Разве что Юлий, которого уж никто не пустит на этот раз выносить помои. Найдется кому за ним присмотреть. С этой стороны Золотинка совершенно ограждена. А вот гребцам «Фазана» по случая торжества какое-нибудь послабление и выйдет. И кто знает, как это все тогда обернется.