Глаза его горели, Антонов выглядел счастливым, как ребенок, нашедший под елкой одновременно железную дорогу, спортивный арбалет и игровую приставку. Он бормотал, будто сам себя подхлестывая небывалыми научными перспективами:

— Значит, я был прав! Значит, «электра» — не просто аномалия! Значит, это действительно нечто живое… Смотри: видишь, как псевдоразряды четко следуют разветвлениям твоих нервов? Это неспроста. Эта штуковина — она словно…

— Словно паразит, — мрачно заметил Бука, глядя на это «нечто» внутри его тела. Он уже начинал испытывать к нему ненависть — как тогда к Маусу. Словно эта тварь посягнула на то, что принадлежит ему и только ему одному.

— Что? — нахмурился Антонов. Покачал головой. — Нет, скорее как симбионт. Ведь паразит — он просто живет за счет чужого организма, а ЭТО скорее помогает тебе. Думаю, именно оно — источник твоих способностей, твоей сверхчувствительности к аномалиям. Может, как раз оно и умудряется каким-то образом увлекать за собой границы Зоны? Не знаю, не знаю…

— Вот, значит, почему она ко мне тянулась… — прошептал Бука.

— Кто? — быстро спросил Антонов.

Бука рассказал в двух словах — про молнию в стеклянном боксе и про разряд, тянувшийся к нему от гигантской «электры» перед самой гибелью здания.

— Это очень интересно! — горячечно проговорил Антонов. Схватил Буку за плечи, потряс его. — Ты чувствуешь?! Мы с тобой на пороге открытия! Это просто потрясающе!

Бука аккуратно избавился от рук Антонова, посмотрел ему в глаза, сказал отчетливо:

— Меня не интересуют никакие открытия. Ведь мы пришли сюда совсем за другим. Ты помнишь? Мы пришли, чтобы ты сделал меня таким, как все.

— Но как же… — растерянно пробормотал Антонов. Судорожно стащил с лица очки, неровно водрузил обратно. — Такие открытия случаются раз в сто лет… Это же новый взгляд на природу человека!

— Я больше не хочу говорить об этом, — севшим голосом сказал Бука. — Просто избавь меня от этой дряни. Пожалуйста. Ты ведь можешь, да? Ведь можешь?

Антонов застыл с непонятным выражением на лице. Это была смесь растерянности, разочарования и скорби. Словно у мальчишки отобрали железную дорогу с арбалетом и вдребезги разбили игровую приставку. Он стоял, сжимая в руках мятую распечатку, не зная, что сказать.

А Бука, болезненно сгорбившись и опустив голову, медленно пошел в дальний темный угол. Там он забился за железный шкаф с оборудованием, сел на пол, сжался, закрыл лицо руками. Наверное, стоило бы разрыдаться, но он не умел плакать. Он просто сидел и тихо свыкался с осознанием того, что внутри у него живет, разрастаясь и контролируя каждый его нерв, жуткое энергетическое чудовище — холодное, безжалостное.

Чужое. Или как это назвала Ника? «Чужой». Пожалуй. Так оно и есть. Это нечто живет внутри него, чтобы однажды сожрать его целиком. Или подчинить его своей воле. Или просто убить…

Рядом раздались тихие шаги. Но только когда кто-то тихонько уселся на пол по соседству, Бука открыл глаза.

— Что-то не спится, — тихо сказала Ника — это была она. Теперь — в облегающей футболке и еще более облегающих шортах. — Смотрю, не обрадовал тебя мой профессор.

Бука заставил себя улыбнуться.

— Да нет, порядок. Просто ты оказалась права. И вправду — «чужой».

На этот раз уже Ника удивленно посмотрела на него, но ничего не спросила. Просто сказала:

— Ничего страшного. Поверь, Антонов умный, он тебе поможет. Если тебе действительно нужна помощь.

Бука посмотрел нее, едва различимую в полумраке, сказал с тоской:

— Вот если бы ты могла мне помочь…

Он понятия не имел, что хотел сказать этой фразой. Но Ника, наверное, все поняла правильно. Она прижалась к нему неожиданно горячим телом, обвила тонкими сильными руками, впилась губами в его губы. В этот момент все темные мысли будто смыло бурным потоком. Если это была анестезия — то самая действенная.

* * *

Он проснулся от режущего звука принтера. Ника спала у него на груди, зябко закутавшись в его комбез. Бука осторожно высвободился, нашарил в темноте то, что недавно было на нем под комбезом — выданную еще в комендатуре робу. Торопливо натянул на себя, поднялся. Ника тихонько застонала во сне. Он попятился, наткнулся на какой-то железный выступ, зашипел от боли. Выбрался на свет, направился в противоположный конец лаборатории — туда, где, устало сгорбившись перед компьютером, задумчиво сидел Антонов.

— Не спал? — спросил Бука. Он чувствовал себя немного смущенным: человек здесь работает, бьется над его спасением, а он за шкафом с его лаборанткой кувыркается.

Антонов посмотрел на Буку покрасневшими глазами, сказал:

— Какой там сон… Ты же мне такую задачку подкинул!

Он поглядел в распечатку, снова принялся щелкать клавиатурой со словами:

— Тут кое-что интересное вырисовывается. Если бы ты не настаивал на немедленном извлечении этой штуковины из твоего организма…

— Да я и не настаиваю, — виновато проговорил Бука. Сел рядом на легкий металлический стул. — Можешь ставить на мне свои опыты, я подожду.

— Не зря, значит, я взял с собой лаборантку, — задумчиво проговорил ученый — будто прочитал его мысли. Бука вспыхнул, но промолчал: в данном вопросе с Антоновым никак не поспоришь.

— Есть у меня кое-какие догадки, — сказал ученый, пролистывая порезанную на страницы распечатку. — Но настолько смелые, что оторопь берет. Хорошо бы серию экспериментов провести. Здесь, конечно, не Институт, но кое-что придумать можно…

Антонов внимательно посмотрел на друга. Спросил задумчиво:

— Вот скажи мне, Бука: у тебя есть мечта?

Бука пожал плечами.

— Не знаю. Ну, хочу избавиться от этой штуки во мне. Хочу стать таким, как все. Хочу уйти из Зоны…

— Ну хорошо, — сказал Антонов. — А раньше, до того как мы встретились, до той истории с Маревом, ты ведь вроде сталкером хотел стать?

— Да не то чтобы… — нехотя сказал Бука. — Не хотел я сталкером быть, просто так получилось… — Он помолчал, подумал. — Ты знаешь, я всегда просто хотел быть, как все. Только никак не получалось, как я ни старался. Будто мешало что-то.

— Так, так, — кивнул ученый. — Мешало. И как это проявлялось?

— Да ты же все знаешь, Антонов! — рассердился Бука. — Люди вокруг меня дохли как мухи! Потому что не человек я, а тварь из Зоны! Ты же видел на своем экране — я не такой, как все, и никогда не мог таким быть! Вон — ни книжки читать мне не интересно, ни кино, ни телевизор ваш смотреть, ни водку пить! Всем это интересно — я у меня все это будто выключили!

Бука замолчал, зло раздувая ноздри, добавил:

— Просто брожу по Зоне или пялюсь, как идиот, в одну точку…

— В том-то и дело, Бука, что ты не идиот, — сказал Антонов. — Более того, ты слишком умен для человека, который просто бродит или пялится, как ты говоришь, в одну точку.