– Теперь для меня многое становится понятным, – задумчиво произнес Меншиков. – Вы рассказали государю о том, как все было в вашей истории… Значит вы знаете будущее? Скажите, поручик, – князь неожиданно схватил меня за руку, – расскажите мне – что произойдет в Севастополе в самое ближайшее время? И за что государь решил отозвать меня в Петербург? Наверное, я что-то сделал не так? – Меншиков с горечью вздохнул.

Лощеный аристократ, всегда невозмутимый и ироничный, он не был сейчас похож на самого себя. Я понимал его – трудно сохранить спокойствие, когда разговариваешь с человеком, который, словно библейский пророк, знает все, что было и что будет.

– Ваше сиятельство, – сказал я, – государь сам вам расскажет о том, что сочтет нужным. К моему сожалению, я не уполномочен отвечать на заданные вами вопросы. Да и сложно сказать, что будет дальше, ведь в нашей истории флот из будущего не пришел на помощь истекающей кровью России. Но мало победить в войне, важно добиться того, чтобы и после заключения мира наша родина оставалась в зените славы. Именно поэтому государь хочет предложить вам в Петербурге новую, весьма сложную и ответственную работу. Скажу вам по секрету – это то, чем вы занимались в 1821 году в царствование императора Александра Павловича, вместе с графом Николаем Николаевичем Новосильцевым и князем Михаилом Семеновичем Воронцовым.

– Гм, – покачал головой Меншиков, – конечно, Новосильцев тогда еще не был графом, а Воронцов – князем… Значит, государь снова хочет вернуться к вопросу освобождения помещичьих крестьян от крепостной зависимости? Видимо, вы рассказали ему, как произошло это самое освобождение в вашей истории.

– Ваша светлость, – ответил я, – государь знает ВСЕ. И если он выбрал вас, как одного из тех, кто освобождением крестьян заставит миллионы бывших крепостных молиться за вас, как за своего благодетеля… А то, что получилось в нашей истории, увы, можно выразить фразой министра из моего времени: «хотели, как лучше, а получилось, как всегда».

Меншиков, словно вспомнив что-то, развернул записку императора, которую, судя по всему, уже успел передать ему ротмистр Шеншин, снова перечитал ее, вздохнул и решительно произнес:

– Господа, до прибытия генерал-лейтенанта Хрулёва я передаю начальство над всеми войсками в Крыму вице-адмиралу Корнилову. А завтра с утра я отправлюсь в Петербург. Надеюсь, что там я еще смогу принести пользу отечеству…

7 (19) сентября 1854 года. Севастополь Николаев Александр Юрьевич, курсант Гвардейского флотского экипажа, хирург

Два месяца назад я впервые побывал в Крыму. Мне, как отличнику учебы, досталась на халяву летняя путевка в один из санаториев Минобороны. Увы, пришлось ехать поездом до Краснодара, оттуда автобусом, потом паромом через Керченский пролив… На самолете было бы в разы быстрее, но нам, курсантам, выдали билет именно на поезд, да еще в плацкартном вагоне. Ну, а далее на автобусе – почти двое суток в дороге. Хорошо еще, что не пришлось особо долго ждать в порту «Кавказ».

Но у плацкартного вагона, тем более когда там множество студентов, свои преимущества. Песни под гитару, игра в преферанс (не мое) и в шахматы (очень даже мое) и, конечно, девушки. И первое, что я сделал, это помог одной из них водрузить ее увесистый чемодан на багажную полку. А когда оказалось, что ее полка расположена над моей, я предложил ей поменяться, на что она сразу согласилась.

Только сейчас я впервые рассмотрел ее внимательно. Точеная фигурка, лицо необыкновенной красоты, кремовая кожа и чуть раскосые глаза, высокая грудь, которой, кажется, неизвестны законы тяготения… Да, подумал я, одним все, другим ничего – зачем этой богине красоты увалень-полуякут?

Тем не менее она в знак благодарности чмокнула меня в щеку и сказала:

– Света. Света Даваева.

Несколько человек заржали, услышав фамилию, на что я обернулся и весьма внимательно на них посмотрел. Ржач сразу прекратился, а Света не слишком весело улыбнулась:

– Калмыцкая фамилия. Папа у меня калмык, мама русская. Я из Элисты.

– Александр. Саша Николаев. Из Якутска. А сейчас учусь в Военно-медицинской академии в Питере.

– А я в МГУ, на мехмате.

Мне сразу вспомнился анекдот: «Встречаются три девушки, две красивые, а третья с мехмата». Но, подумал я, Света дала бы любой из двух других сто очков форы; вряд ли в МГУ есть хоть одна красивее ее. За ней увивались почти все молодые люди в нашем вагоне, но она почему-то выбрала именно меня. И когда оказалось, что она едет в тот же курортный поселок, что и я, то каждый день вместо нашего, хорошо обустроенного пляжа при санатории, я уходил на городской, к Свете.

Через полторы недели мы с ней решили съездить в Севастополь с двухдневной автобусной экскурсией. Город поразил меня сразу и наповал – величественные бухты, серые громады военных кораблей, красоты Херсонеса Таврического, Малахов курган, панорама обороны Севастополя, Владимирский собор, Братское кладбище, диорама на Сапун-горе…

Конечно, мы не успели все посмотреть за неполные два дня, что мы провели в этом прекрасном городе. Но я твердо решил сделать все, чтобы попасть именно сюда, на Черноморский флот, если, конечно, появится такая возможность. Перед отъездом мы со Светой бросили по десятирублевой монетке в бухту с Графской пристани. Тогда же я и попросил у нее руки и сердца, на что она мне ответила:

– Саша, давай не будем загадывать. Ведь мы знаем друг друга совсем немного – лишь то время, что провели в отпуске. Давай обождем и посмотрим, что будет дальше.

И, увидев расстроенное выражение моего лица, вздохнула, погладила меня по голове и сказала:

– Милый, это не «нет», поверь мне. Это скорее «да». Только давай вернемся к этому разговору чуть позже.

Через два дня после нашей поездки я провожал ее к автобусу – она уехала к родителям в Элисту, а я остался в Крыму еще на неделю. Тогда же мы договорились, что я приеду в Москву на выходные в конце лета, после нашего скандинавского похода. Эх, до сих пор у меня стоят перед глазами ее прекрасные глаза, ее звонкий смех, ощущение ее маленькой ручки в моей грубой лапище…

И только сейчас, когда мы увидели вход в Севастопольскую бухту, я окончательно понял – Свету я больше никогда не увижу, она осталась в XXI веке, и когда она родится, меня давно уже не будет на свете, простите уж за невольный каламбур…

Природа была практически такой же, как и тогда, а вот город сильно отличался. При входе в бухту располагались те же форты, а на Корабельной стороне – казармы, в которых сегодня находится университет. Но почти все другие здания выглядели более нарядно и, наверное, величественнее, чем в XXI веке, а цветовая их гамма была более античной, что ли, бело-желтой. Я вспомнил, как нам рассказывали, что город восстанавливали дважды – после Крымской войны, и еще раз после Великой Отечественной, когда в центре оставалось ровно пять неповрежденных или почти неповрежденных зданий.

Когда мы подошли к входу в бухту, с Константиновской батареи выстрелило орудие. Наш катер лег в дрейф. Вскоре к нам подошла шлюпка. Увидев ротмистра Шеншина и прочитав его грозную бумагу, дежурный офицер почтительно приложил руку к фуражке и предложил нам двигаться к Графской пристани.