Врач как-то странно посмотрел на меня, покачал головой, а потом сказал:

– Ну, если это необходимо… У меня есть немного водки. А спирт я попрошу найти для вас нашего провизора.

– Вот и отлично, господин доктор. А еще мне нужны ассистенты.

– Двух я могу вам дать. – Врач оглянулся и крикнул солдатику, который стоял у входа в комнатушку и с любопытством смотрел на меня: – Федька, иди сюда! Нет, сначала позови Ваню, будете вдвоем ассистировать доктору. Да, и еще, – он снова повернулся ко мне, – есть тут одна особа, говорит, что приехала с Альмы, прямо с поля битвы. Она просится к нам, говорит, что готова помогать ухаживать за ранеными. Зовут ее то ли Даша, то ли Маша… Вон, кстати, и она…

И он указал рукой на худощавого подростка в полувоенной форме, который с тазиком, заваленным окровавленными бинтами, быстрыми шагами шел по коридору госпиталя.

Меня словно током ударила. Это же была знаменитая Даша Севастопольская! Я читал про нее в учебнике истории, а когда посетил Севастополь и знаменитую Панораму, то гид рассказывал нам о ее геройских делах, и фото ее показывал. Только на нем она была в женском платье.

Не задумываясь, я сказал своему коллеге:

– Очень хорошо. Пусть и она тоже будет мне помогать.

Вскоре мне принесли тазик и кувшин с водой, я помыл руки с мылом и заставил сделать это же Федора, Ивана и Дашу. Потом я разложил хирургический инструмент на чистой клеенке, быстро объяснил помощникам, что и как называется. В мою «операционную» внесли первого пациента.

Так-так-так… Пулевое ранение в бедро, кость не задета, крупные сосуды тоже, а вот сама рана мне что-то не нравится. Похоже, что она начинает гноиться. Ну что ж, с Богом – приступим…

Работали мы в этот день до двух часов ночи, сначала при солнечном свете, потом при светодиодной лампе на батарейках, которая очень удивила моих ассистентов. Пришлось Федю еще пару раз гонять за спиртом и за кувшинами с чистой водой. Общего наркоза я не применял, так как у меня не было с собой соответствующих препаратов. Не мог я использовать и эфирный наркоз, который уже успешно применял Николай Иванович Пирогов – для этого мне нужен анестезиолог, либо человек хоть с каким-нибудь опытом администрирования наркоза.

Вместо общего наркоза я прибегал к его суррогату – давал выпить раненым стакан водки. Алкоголь хоть на чуть-чуть снижал боль. Но все равно мои ассистенты в случае нужды крепко держали пациента, не давая ему дергаться и мешать проводить операцию.

В некоторых случаях я использовал местный наркоз. Мы сумели спасти жизнь всем нашим десятерым пациентам, которых мне пришлось в этот день прооперировать. Каким-то чудом удалось избежать ампутаций, а вот запасы моих медикаментов и перевязочных материалов заметно убавились. Еще несколько дней работы в таком темпе, и у меня закончатся все мои лекарства. Нужно будет подумать об использовании местных их заменителей, если, конечно, Сан-Хуан с компанией не прибудут в самое ближайшее время в Севастополь. Ну что мне стоило взять с собой еще один чемоданчик с лекарствами…

И только когда лампа начала тускнеть, а последнего пациента дюжие санитары осторожно переложили с операционного стола на носилки, я вспомнил, что в последний раз ел еще на траверзе мыса Тарханкут, и что мне ужасно хочется хоть чем-то успокоить свой пустой желудок, который урчал и мяукал, как домашняя кошка. Но сил у меня уже не было – и я попросил Федю принести мне поесть.

Через пять минут тот вернулся, неся корзинку с провизией, кувшин с молоком и чистый рушник. Вместе с ним пришел и доктор Кеплер. Тот с интересом посмотрел на операционный стол, с которого Даша уже успела стереть кровь, и спросил у меня:

– Вы что, всех уже прооперировали?

– Да, господин доктор, всех, кого мне принесли санитары.

– И какие у вас прогнозы относительно их излечения?

– Полагаю, что все они будут жить.

– А сколько вы сегодня провели ампутаций? – поинтересовался мой коллега.

– Ни одной, господин доктор.

Мой собеседник был изумлен. Он с недоверием посмотрел на меня, покачал головой и неожиданно сказал мне:

– Зовите меня просто Иван Иванович. Вообще-то я Йоханнес, родители назвали меня в честь великого астронома Кеплера, который, возможно, приходится нам дальним родственником, но для русских я Иван. Себя я давно уже считаю русским.

– Хорошо, – ответил я. – а вы можете называть меня Александром Юрьевичем. А лучше просто Александром.

– Тогда я, если вы не против, приглашаю вас, Александр Юрьевич, отужинать со мной. А ваши помощники перекусят здесь, – он указал на корзину с едой, принесенную Федором.

Я кивнул и сказал своим ассистентам:

– Побудьте пока с ранеными и присмотрите за ними. Я постараюсь долго не задерживаться.

За столом я показал доктору Кеплеру свои записи, которые я наспех делал после каждой операции. Мой новый знакомый с уважением посмотрел на меня:

– Александр Юрьевич, признаюсь, что поначалу я вам не очень-то доверял. Я подумал, что вы китаец или японец, да еще к тому же так молоды.

– Иван Иванович, я не японец, а русский из Якутии.

– Вижу теперь, что вы действительно русский. А тогда мне было как-то не по себе. И это ваша странная просьба, касаемая спирта… Но вы, как я понял, отличный хирург.

– Да нет, что вы, Иван Иванович! Вот скоро сюда прибудет Николай Иванович Пирогов, а с ним Юрий Юрьевич Черников. Вот они действительно корифеи. А я так, просто учусь у них искусству спасать людей.

– Не прибедняйтесь, – улыбнулся доктор. – Завтра за обедом вы мне подробно расскажете, чему вы успели научиться у ваших, как вы их назвали, корифеев. Ведь многое из того, что вы умеете, мне неизвестно. Например, почему вы обрабатываете ваши инструменты именно спиртом?

– Дело в том, что спирт убивает бактерии, которые, попав в рану, вызывают гангрену. Я провожу дезинфекцию спиртом, и раны остаются чистыми.

– Вот как! Я что-то об этом слышал, но не придал значения. Теперь и я буду промывать в спирте свои инструменты и мыть руки с мылом перед началом операции. Да и другим врачам расскажу об этом. А вы, Александр Юрьевич, ложитесь спать. Вам выделят комнату в служебных помещениях госпиталя.

Я почувствовал, что чертовски устал, и глаза мои начинают слипаться. Но напоследок я попросил у милейшего Ивана Ивановича:

– Знаете, я предпочел бы заночевать где-нибудь неподалеку от моих пациентов. Так, на всякий случай. И хотелось бы встать, как только начнет светать, чтобы проверить их самочувствие. А потом чуть перекушу – и снова за дело.

– Хорошо, Александр Юрьевич. Я распоряжусь, чтобы вам нашли помещение рядом с палатой для раненых. Ваши ассистенты придут к вам на рассвете и разбудят вас. И принесут еды. И спирта – я вас правильно понял?

– Спасибо, Иван Иванович, – улыбнулся я, попрощался с доктором и, в сопровождении санитара, прошел в палату, где лежали прооперированные мною раненые. Все они, похоже, хорошо перенесли операции. Я пощупал пульс у двоих – самых тяжелых, а потом отправился в свою спальню, лег на жесткий топчан, который в этот момент показался мне мягче пуховой перины, и мгновенно уснул.