Ни в случае Фезариса, ни в случаях других таких же несчастных, рабство не было наказанием за свершенное преступление. Всех местных рабов-фэйри, кроме него, привели во дворец их собственные родители, которые не могли нарушить закон «Первого отбора».

После внезапной смерти Оберона, всеми любимого короля Благого Двора, на трон взошла Глориана, его незаконнорожденная дочь. Что стало с остальными детьми Оберона — не сложно догадаться.

Фезарису на самом деле повезло оказаться рабом. Он, будучи одним из трёх сыновей Зиралэйна, оказался слишком красив, чтобы его убивать. Зиралэйн, наследный принц Благого Двора, как и другие дети Оберона, погиб вскоре после похорон отца. Семьи принцев и принцесс Благого Двора, за редким исключением, отправились вслед за ними.

Глориана одновременно восторгалась выделяющейся даже среди Благих Ши красотой Фезариса и ненавидела юношу за то, что тот, в отличие от нее, обладал всеми родовыми чертами — волосы и ногти его были золотыми, а большие изумрудные глаза поражали своей яркостью. Хорошо, что она не знала, что и родовая магия Оберона досталась Фезарису в полной мере. Иначе, даже несравненная красота его бы не спасла.

«Первый отбор» стал одним из первых законов, вышедших из-под пера новой королевы. По этому закону все Благие Ши, у которых родился сын, обязаны были в день его первого совершеннолетия прибыть ко двору дабы представить его королеве и её приближённым. Королева имела право забрать юного Ши, если на то была её воля. Тех, кому не повезло приглянуться Глориане, лишали права называться Ши и понижали до обидного «фэйри», тем самым ставя на одну ступень с полуразумной фауной Холмов Фэйри.

Благие Ши славились своей исключительной красотой, а потому всем парням «выпадала честь» попасть на отбор рабов для утех. Утехи, кстати, бывают разными — после некоторых «утех» рабы умирали от травм за считанные дни, либо же вообще не возвращались в свой барак.

В отличие от многих других невольников, Фезарис не был сломлен. Вся его покорность была ничем иным как маской, под которой он от всех скрывал свои истинные чувства… О, если бы кто знал, как он искренне, всей оставшейся душой, ненавидел королеву Глориану и их с ней общую дочь!.. Даже проведя большую часть своей жизни рабском ошейнике, Фезарис, кажется, помнил свободу. Иначе, зачем бы ему так о ней мечтать?..

Рискуя, раб затаился в нише. Как и Глориана с дочерью, Фезарис находился в дворцовой библиотеке. Все трое часто посещали это место, которое, за непопулярность среди придворных, Глориана предпочитала своему кабинету, когда дело доходило до обсуждения её мерзких планов с её не менее мерзкой дочерью.

Фезарис уже знал, что целью Глорианы является трон Империи, а целью Мелании — трон Неблагого Двора. Знал он и то, что планы Глорианы были разрушены, а от перспективы стать мужем Мелании сбежали оба принца.

Их неудачи, даже если те становились причиной повышенной опасности пребывания во дворце, приводили Фезариса в экстаз. Шанса на побег у него не было из-за напичканного сдерживающими и отслеживающими заклинаниями ошейника, а потому он надеялся, верил и ждал, когда его ненавистные хозяйки нарвутся на слишком сильного противника, который, на радость Фезариса, их убьёт.

Подслушивая королевские тайны, он был уверен в своей безопасности. Магия Фезариса была сильна и позволяла временно «отключать» некоторые функции ошейника.

Слушая об очередном провале, который допустила племянница Глорианы, Фезарис вздрогнул, услышав своё имя.

— А если нас не пригласят на коронацию? — волновалась Мелания. Но мать её успокоила:

— Исключено. На коронацию нас бы пригласили, даже если бы наши государства открыто враждовали. Все прибывшие существа пройдут под специальным артефактом, который запомнит каждого из прибывших гостей. Сама лично слышала, как этот рогатый хвалился, что его артефакт сможет найти и убить любого, кто попробует напасть.

— Но как же тогда?.. — перебила Глориану дочь, за что удостоилась уничижительного взгляда.

— А мы и не будем. За нас это сделает кое-кто другой. Тот, кто полностью под нашим контролем.

— Раб? Но его же не пустят во дворец! — воскликнула невоспитанная девИца.

— Империя не знает наших порядков, никому и в голову не придет, что сопровождающий нас Ши является рабом. К тому же, мы его представим как твоего отца, ваше сходство заметят, особенно, если придать твоим волосам больше блеска… — скривилась королева от напоминания о том, что ни она, ни её дочь и близко не обладали выдающейся внешностью правящего рода.

— Матушка, ты уверена? Не станет ли Фезарис после этого непокорным? Вдруг вспомнит, каково жить без ошейника?

— Плевать. Фезарис не вернется домой, ведь за то, что сделает, его покарает артефакт. Придется пожертвовать Фезарисом, дорогая. И, поверь, мне нелегко с ним расстаться. Кроме того, что он был моей семьёй, я планировала родить от него ещё раз. Надеялась, что он передаст, наконец, ребенку свои фамильные черты.

Мелания отвернулась, чтобы скрыть от матери своё раздражение. Её всегда злило, когда королева напоминала о том, что Мелания была лишь неудачным результатом эксперимента — ошибкой, которой позволили жить и быть полезной.

Фезарис поначалу сильно испугался той участи, что уготовила ему Глориана, но, успокоившись, понял, что судьба дала ему шанс. Шанс на месть, на побег или на всё сразу — не важно, это он уже на месте разберётся. А пока Фезарис мудро посчитал, что пора уходить. Зная их план, он сможет придумать собственный, не зря же его с раннего детства учили стратегии и прочим наукам, которые необходимы наследнику короны Благого Двора…

Очнувшись, я ни разу не пожалел о том, что сделал. Когда закрывал собой от подлого удара тело той, что стала для меня всем, я боялся. Боялся, что, ослабленная ядом, Вероника не сумеет спастись от нападавшего. Всеми силами старался удержать сознание, мечтал иметь возможность защитить… Выжить я не мечтал, собственное выживание казалось чем-то несущественным. Однако, на мгновение я пожалел о том, что выжил. Это произошло во время долгожданного визита Ники.

Я сразу же освободил покои от снующих вокруг меня целителей и считал мгновения до встречи с НЕЙ. Но, увидев, как она держит дистанцию, я ощутил почти физическую боль, которая усугублялась горьким осознанием, что в этом виноват я сам.

Нет, я не ждал, что мой поступок способен что-то изменить. И уж тем более не пытался подобрать нужные слова для извинений — нет таких слов. Единственное, на что осмелился — предложить проводить вместе время во время прогулок по окрестностям дворца. В остальное же время, занимаясь обязанностями императора, я её решил не беспокоить.

Работы было много. На следующий день после визита Ники, я попал в свой кабинет и чуть снова не пожалел о том, что выжил. За годы, что провел под влиянием Ши, я допустил массу ошибок, некоторые из которых стоили казне целое состояние. Боги, где были мои мозги?!.. До сих пор не верилось, что, пусть и сложная, комбинация безобидных артефактов и зелий смогла настолько филигранно на меня повлиять.