Однако сейчас – руль он повернул, но это было обусловлено не старыми воспоминаниями и желанием повидать сослуживцев, а всего лишь банальной потребностью заправиться. Бронированный Тахо был прожорлив и у генерала кончился бензин.

Взглянув на яркий стенд с ценами – генерал нахмурился. Семь долларов и тридцать пять центов за галлон нормаля. На прошлой неделе было семь пятнадцать, опять добавили. Таких цен не было в Америке никогда, даже во времена эмбарго.

Но делать было нечего.

Генерал заправил полный бак. Пошел платить.

За стойкой небольшого маркета был смуглый человек лет пятидесяти с черными, смоляными волосами. Генерал уже видел таких, правда, в другом месте.

– Хуб асти? – внезапно даже для себя спросил он у служащего заправки, когда тот отсчитывал ему сдачу.

– Кха, эфенди, ташаккор – растерянно ответил тот – пашто поежи?[48]

– На, на… – сказал генерал и перешел на английский – давно приехал в Америку?

Афганец испугался еще больше. Он уже понял, что перед ним не представитель таможенной службы. Никто из них не знал пушту.

– Уже тридцать лет, эфенди. Я был ранен в бою с шурави и меня отправили на лечение сюда. А потом я остался здесь, в Америке. У меня есть карточка, эфенди…

– Да мне все равно – генерал почему-то пожалел, что начал этот разговор – тебе нравится в Америке?

– Да, эфенди, это великая страна. Великая страна – повторил афганец.

– И почему же в такой великой стране растут цены на бензин – задумчиво сказал генерал.

– Не знаю, эфенди. Они повысились только сегодня утром. Может быть, потому что шурави победили американцев?

– Что?! – не понял генерал.

– Купите газету, мистер. Здесь все написано, очень хорошо написано.

Генерал достал немного мелочи, сыпанул на прилавок, взял газету. Уже поворачиваясь, чтобы уходить, он поймал краем глаза взгляд старого афганца – страх в нем сменился ненавистью и злорадством.

Вот так вот. Это те, с кем мы живем бок о бок. Тридцать лет назад мы делали все, чтобы помочь им. Сейчас – они делают все, чтобы убить нас.

Генерал вышел из маркета, немного отъехал в сторону, чтобы не мешать заправляться другим. Мельком пробежался по газетным статьям…

Зазвонил телефон. Генерал посмотрел – Марк Гиббс, его вроде как начальник.

– Слушаю.

– Мистер МакКристалл.

– Он самый.

– Я хочу вернуться к вопросу о индийском контракте.

– А что с ним?

– Госдепартамент заблокировал поставку.

Генерал не поверил своим ушам.

– Что?

– Они сейчас составляют меморандум. Суть меморандума – мы предлагаем на тендер изделия, содержащие не подлежащие передаче технологии.

Генерал знал, что все это ерунда. Он лично договаривался о прохождении контракта с нужными людьми. У него был опыт – большая часть работы генерала в мирное время – и даже в военное – заключается в выбивании того, что нужно из штаба или из финансистов.

– Я лично договаривался. Этого не может быть.

В трубке немного помолчали.

– Я нисколько не сомневаюсь в ваших способностях, сэр… – наконец вежливо сказал Гиббс – птичка пропела мне на ушко, что запрет решили оформлять в последний момент.

– Что? Какого хрена?

– Хороший вопрос, генерал. На вашем месте я бы попытался найти на него ответ и побыстрее. Сами понимаете – если этот меморандум увидит свет божий, справиться с ним будет куда сложнее. А русские – не будут сидеть, сложа руки.

– Я понял.

– Полагаю, вас не стоит ждать в офисе, сэр?

Волка ноги кормят.

– Да… Не стоит.

Генерал съехал с площадки, на которой стоял, проехал немного дальше по дороге и встал на стоянку перед мотелем. Мысли разбегались в сторону.

Они что – боятся, что индусы передадут технологии русским? Технологии там действительно были секретные – но без них предложить индусам было нечего. «Экспортные» версии их не интересовали – прошли те времена.

Или просто – кто-то решил, что его пенсионный фонд нуждается в пополнении после недавнего биржевого краха?

Сукины дети…

Генерал достал телефон, по памяти набрал номер. Дождался, пока ответят.

– Марк? В чем дело, сукин ты сын? – спросил он.

Следующие пятнадцать минут – он выслушивал распинания ответственного чиновника Пентагона, занимающегося помимо прочего и контролем экспорта, что решение было принято не им и он сделал все, что было в его силах. Если участь тот акт, что он получил тридцать тысяч долларов в акциях, которые после оглашения информации о контракте могли взлететь до семидесяти – объяснение было не самым убедительным.

Но генерал получил самое главное. Информацию о противнике. В данном случае – о том, откуда, из какого кабинета поступил звонок. Если Марк не врал…

Подумав – генерал ничего не делал не подумав, иначе можно было влипнуть в неприятную историю – он решил, что Марк не врет. Если бы врал – придумал бы историю поправдоподобнее этой. Оставалось понять, при чем здесь Госдепартамент. Индия была дружественной страной и прямо Госдепартамент – эти поставки не задевали.

Получив информацию о противнике, генерал решил идти в атаку. В работе – он придерживался примерно тех же правил, какие использовал при планировании операций. Одна из них – это неожиданность. В таких обстоятельствах – он никогда не звонил заранее и не предупреждал о визите. Если человек знает о визите – он подготовится и психологически и документацию подберет. Если же визит будет неожиданностью – можно добиться намного большего.

Пожалел только том, что не надел мундир. Конечно, не самый лучший способ его использования – но и так неплохо.

На то, чтобы добраться до Госдепартамента – ему потребовалось около получаса. Половина от этого времени – для того, чтобы припарковать машину. Центр Вашингтона застраивался в те времена, когда основным средством передвижения была лошадь – а Шевроле Тахо будет все же погабаритнее, чем лошадь. Окончательно добило центр Вашингтона – строгий запрет на парковку возле федеральных зданий. После событий тринадцатого года – опасались машин – бомб.

Генерал запер машину. Взял портфель, который всегда носил его адъютант, а теперь он носил его сам. Высокий, худощавый – в генерале было что-то ястребиное и во внешности и в повадках. Он был хищником, все это знали, и он сам это знал, и было большой глупостью со стороны администрации – отправить его в отставку из-за нескольких, произнесенных на диктофон слов. Благопристойность – вот как это называлось. Чем глубже они увязали в дерьме – тем больше заботились о том, чем от них пахнет…