— Я тут одной вашей жилице письмо привез, — дергая себя смущенно за нос, проговорил Демьян Григорьевич, поглядывая на дворника, — да вот не знаю, как вручить. — И он тяжело вздохнул.

Дворник, почувствовав за тяжелым вздохом «историю», боевой пыл умерил и, прислонив метлу к скамье, присел рядом.

— А что за жилица-то, может, я знаю, подскажу. Я при ентом доме уж лет двадцать с лишком в дворниках, всех жильцов наперечет знаю, кроме тех, что недавно въехали. А пожалуй, что и их. Так кому письмо-то?

— Гагариной Екатерине Львовне, — без запинки ответил Демьян Григорьевич.

— Екатерине? Ну, знаю. А в чем трудность?

— Знаешь? — обрадовался Демьян Григорьевич. — А как у нее со здоровьем и вообще?

— Как, как, когда она, почитай, восьмой десяток разменяла. Но женщина крепкая и в рассудке. — Последнее замечание очень порадовало Демьяна Григорьевича. — Так чего ж ты не знаешь, как письмо отдать, адрес, что ль, позабыл?

— Да нет. Тут другое, — пригорюнился Демьян Григорьевич. — Письмо это ей племянник написал.

— Племянник? Она ж вроде одинокая, — удивился дворник.

Очень хорошо, сдерживая радость, подумал Демьян Григорьевич.

— Вот, то-то и оно. Племянник ее в лагере был, а недавно освободился, у сватьи моей в соседях проживал. Когда узнал, что я в Ленинград еду, обрадовался, попросил письмо передать. Только, понимаешь, говорит, я адреса не знаю точного, раньше она на Кирочной проживала. Если съехала, ты уж ее поищи, одна она у меня родная душа на свете осталась. Я пообещал, а тут он возьми и в больницу попади, с аппендицитом, с гнойным. Я как раз у сватьи был, когда его в больницу увозили, вот он с меня слово и взял, даже если, мол, умру, навести тетку, ну и гостинчик ей небольшой еще передал, на память вроде. Как сердцем чувствовал, помер в ту же ночь.

— Это ж надо, — покачал участливо головой дворник. — Вот судьба так судьба! Столько перенес, а от аппендицита помер. Хотя… вот у нас тут в семнадцатом доме тоже случай был…

Но Демьян Григорьевич про чужие случаи слушать был не расположен. Устал он сегодня. Сколько дней в поезде, и сегодня весь день в беготне. Не успел чемодан под кровать закинуть, сразу же по делам поспешил, да и не евши, считай. Утром, перед тем как у старухи заселиться, стакан чаю в вокзальном буфете со сдобной булкой съел, и все разносолы. Ну, ничего, сейчас бы с Гагариной решить, потом на почтамт и отдыхать, на старухину постелю.

— Ты мне вот что скажи, — перебил он дворника, не дожидаясь, пока тот приступит к долгому рассказу, — как она вообще проживает, Екатерина Львовна, не бедствует?

— Живет небогато. А и то повезло, — легко переключился на предложенную тему дворник. — Она к нам в дом въехала кухаркой работать у Разновских. Сам-то большой был человек, член Петросовета! Важная птица. У евоных детей и гувернантка была, тоже из бывших, то ли графиня, то ли княгиня, они об этом не очень-то болтать любили. Ну, вот она Екатерину-то Львовну по знакомству и рекомендовала.

— А что за женщина, звали-то как?

— Как звали? А тебе зачем? — спросил дворник, но тут же, не дожидаясь ответа, все и выложил: — Вейсбах, Зинаида Павловна. Ох, и красивая женщина, хоть и строгая! Хозяйка-то ее даром что в шелка да меха рядилась, а видно, что жучка беспородная, а Зинаида Павловна, хоть одета всегда была скромно, но как выйдет из дому, чисто пава, и по-французски. С детями с хозяйскими, я говорю, по-французски.

— И что, они так до сих пор в услужении обе и живут? — скрещивая пальцы на счастье, спросил Демьян Григорьевич.

— Да не. Куда там. Разновских уже года два нет.

— Куда ж они делись?

— А куда теперь люди деваются? Туда и они, — многозначительно пояснил дворник.

— А-а. А Екатерина Львовна как же?

— А ей Разновский, еще пока в силе был, пенсию государственную выхлопотал. Небольшую, но все ж, так и живет в ихней квартире. Из нее сейчас коммуналку сделали. Хорошая была квартира, в ней когда-то до революции член Государственной думы жил, уехал потом за границу, а мебеля все оставил, так вот товарищ Разновский во все готовое и вселился еще в восемнадцатом. Ну, а когда его взяли, в те же мебеля пролетариев поселили. А Екатерина Львовна в своей старой комнате так и живет, потому как кухарка, существо угнетаемое, прислуга, пролетариат. — Дворник захохотал зычным раскатистым хохотом. — Бывшая фрейлина царская в прислуги, прислуга в господа, их под расстрел, а ей пенсию. Во времена!

— Ну а эта, гувернантка которая? — дальновидно поинтересовался Демьян Григорьевич, не обращая внимания на дворницкое веселье.

— А, эта раньше съехала. Дети-то хозяйские выросли, ее — тоже. Двое у нее было. Вот она и съехала, а потом вроде как и замуж вышла. Екатерина Львовна как-то жене моей сказывала.

— А эта, гувернантка которая, тоже фрейлиной была?

— Эта непременно, — категорично заявил дворник. — Да что вы все со мной да со мной, вы идите к Екатерине Львовне, она сейчас дома. С улицы ее парадное.

И Демьян Григорьевич пошел.

11 июня 2018 г. Санкт-Петербург

Пришло время тщательно изучить семейство Пановых, размышлял майор Авдеев, покидая больницу. Только обращаться к предприимчивому Максиму Сергеевичу Панову он не хотел. Лучше уж к его сестре. К тому же она проживает в квартире, где было совершено убийство.

— Поговорить сегодня? Вы уже подъехали? Ну, конечно. Поднимайтесь.

— Маша, это кто? — тут же возник на пороге Валерий.

— Это майор из Следственного комитета, по поводу родителей.

— Ты его знаешь? Он уже разговаривал с тобой?

— Да, мы уже беседовали. Ты не помнишь? На следующий день после похорон, — удивленно ответила Мария.

— А с чего ты взяла, что он именно из полиции, а не жулик какой-то? — нервно спросил Валерий. — Как его зовут? Ты фамилию запомнила? Надо немедленно проверить!

— Зачем? Он же сейчас поднимется, посмотрим удостоверение. Хотя это неудобно, он уже показывал его в прошлый раз, — недоуменно глядя на мужа, проговорила Мария Сергеевна.

— Нет. Пока мы его не проверим, дверь мы открывать не станем, — категорично распорядился Валерий, и Маша, подавив удивление, вынуждена была согласиться.

— Послушайте, Валерий Алексеевич, вы можете позвонить Максиму Сергеевичу, он приезжал к нам в управление, и попросить его удостоверить мою личность, — теряя терпение, посоветовал пановскому зятю майор Авдеев. Он уже добрых полчаса стоял под дверью, ведя бессмысленные разговоры с родственниками погибших.

— Максим вас знает? — оживился Валерий. — Подождите немного, сейчас я его наберу.