И ничего, что подобные видеокартинки ушли с ноутом и ребятами в Питер, и наверняка высокие гости уже видели нечто подобное.

Сейчас, на дюймах большой «плазмы», с акустикой… даже кэпа пробрало.

Адмиралы замерли. Николай-самодержец туда же – в придыхании. А когда прозвучало «мы вернёмся, мы, конечно, доплывём», Дубасов сглотнул, пробормотав:

– Нам бы такую, да перед боем… матросиков воодушевить.

Ширинкин тот вообще, видимо, видел впервые… с отвисшей челюстью.

Признаться, ракетные надводные корабли, без огромных башен и стволов, с клипперными носами против угрюмых нынешних броненосцев выглядели элегантными серыми лебедями.

А вот подлодки – это да! Чёрные туши, погружённые в воду… и логика с воображением достраивали диаметр окружности подводного корпуса. А маленькие фигурки на спине левиафанов говорили о размерах… Впечатляло!

Потом, когда докрутило, доиграло, изумлённый генерал переспрашивал:

– Сколько тонн? Четырнадцать? Как у броненосцев… А скорость тридцать узлов? Под водой? О господи, я не спрашиваю про вооружение!

* * *

На возвышении юта, где вертолётная площадка, холодный ветер, свист турбин, молотящие воздух винты. Имперские «господа-товарищи», взирая на воющую машину с укромно спрятанным трепетом, ссутулились, сжались непроизвольно, от пронизывающего ветра, от опасения мельницы лопастей над головой.

По левому борту притулился «Скуратов». На палубе только Престин и его помощник – для них это зрелище тоже впервые, и ничто не мешает им смотреть.

Первым Ширинкин – полез в проём сдвижной двери как в прорубь. Глаза человека жили отдельно, крича: «Боимся!» Его жандармы наверняка были заранее благодарны, когда их отстранили от воздушной службы. Зато охранять императора вызвался старший лейтенант, да ещё с таким воодушевлением…

«А ведь Волков, кстати, был одним из тех, кто рьяней и презрительней всего осуждал Романова в слабости, – вспомнил капитан, – а тут такая подножка. Парень наш воинственен, а царь хоть и не тянет на полновесного полководца, однако неожиданно оказался весьма и загадочно крут. Не теряем ли мы нашего бравого морпеха? Да нет, должен понимать, что его специфика куда как шире, чем просто быть при царе охраной. Давая Волкову порезвиться, как в случае того безумного экспромта на снегоходах и катере, можно подспустить его воинственный пар. Но в то же время это повод повышать амбиции. Хотя парень он, несмотря на гору мышц, неглупый. В конце концов, мальчикам многого не нужно. Еда, пиво и чтоб шкура убитого им зверя прикрывала задницу. И женщина, конечно. Следует потом расспросить его… напрямую, чтоб знать наверняка – не строит ли он карьерные планы? Какой солдат не мечтает стать генералом».

Следом за величеством в вертолёт кильватером полезли адмиралы. Съехала, закрываясь, дверь, машина набрала обороты, плавно отрываясь от площадки.

«Молодец Шабанов, не рысачит. А то как… – капитан хохотнул, – как по салону понесёт памперсным запахом! Да, ничего. Ветрено, но без порывов. Так что безопасно. Зато туман ушёл, солнечно – далеко поглядят. Ещё одно зрелище. Минут пятнадцать полёта им за глаза хватит».

Сзади шумно задышал и чихнул Шпаковский:

– Вот зараза! Простудиться ещё не хватало. Я установил.

– У всех?

– Да-да. Хоть и у их величества каюта побольше, но вдруг они решат посовещаться у того же Ширинкина. А адмиралам так… на всякий случай.

– Не найдут?

– Обижаешь…

«Ерунда это, конечно, – посомневался Черто́в, – не та компания в попутчиках у царя, чтобы обсуждать серьёзные вопросы. Но было бы любопытно послушать его приватное мнение – как ему наши предложения. Послушать без купюр – какие он держит взгляды на нас, и вообще планы. Мало ли…»

– Интересно, а Романов часом сам с собою не разговаривает в минуты одиночества?

– Так… э-э… – не врубился Вадим. – А! Ты про это? Может, и побормочет чего. Я ж ему камеру аккурат на рабочем столе воткнул, как лампу. Тетради там стопочкой, карандаши-ручки, если вдруг поработать вздумает перед сном… Он же любитель дневник вести. Правда, хрень всякую писал – про погоду и воро́н.

– Как-то не вяжется…

– Ну да. Удивил сегодня Николаша. Может, эти дневники вообще фальшивка? А давай у него спросим…

– А давай не давай! – почему-то разозлился Черто́в. – И без того в голове мозги выкипают.

– Вертаются никак? Что-то быстро.

* * *

«По улице слона водили». Иначе и не скажешь. Его величество ходили, осматривали судно. Сначала прошлись по бытовым помещениям: спортзал и тренажёрная комната, сауна, бассейн, каюты команды (сам попросил). Оглядели библиотеку, камбузный блок. Затем была очередь технических и отсеков управления.

Практически везде встречались члены экипажа. Кто их надоумил и научил (капитан тихо фигел), но эти «негодяи» при виде царской особы вставали и браво (не орали), но громко так: «Здравия желаем, ваше императорское величество!»

Романов всё это воспринимал как должное, но Черто́в-то видел – почти прикалываются. «Стервецы. Доиграются у меня».

Помимо вопросов по тем или иным техническим особенностям ледокола, Николай II нет-нет, но соскакивал на другие темы. Было понятно, что ледокол ледоколом – любопытно, интересно, но мысли императора витали в более высоких сферах. И личностных в том числе. На очередном вдумчивом перекуре император, щурясь на испускаемый дым, с притворным равнодушием спросил:

– Скажите, господин Черто́в, что говорят обо мне там, в будущем? Каково мнение людей и историков?

– Разное, ваше императорское величество. История, она как проститутка, ложится под того, кто её имеет… э-э-э, уж простите за вульгаризм, кто её пишет. Кто-то вас хвалит, кто-то ругает…

– И в чём обвиняли? – мгновенно сверкнул беспокойством монарх. – Суть?

– Суть в том, что вы… не познали вкус власти. Не в полной мере.

– Вкус власти? – отстранённо пробормотал самодержец, даже усы опустились уныло. И было видно, как прямо на глазах, понимая фокус формулировки, император приходит в тихое ожесточение, проскрипев самому себе: – Грабли!!! Какой каверзный инструмент судьбы. Поучают периодически, когда наступишь. Но куда лучше, чем «крест». Этот тащить всю жизнь!

И нервно докурив остаток сигареты, колеблясь, желая ещё о чём-то спросить, лишь кивнул, дескать, «продолжим осмотр судна»:

– Надеюсь, мы ещё вернёмся… поговорим об этом.

* * *

Казалось, что зал управления реактором, с пультами, мерцающими мониторами и контрольными лампами, десятками кнопок и тумблеров уязвил императора:

– Я видел быстродействие ваших счётных машин и как ловко с кнопками управлялись ваши люди. Не значит ли это, что ваш ум быстрее? У людей, живущих на сто лет вперёд, я имею в виду.