В конце концов добрались до лестницы, которая привела в безопасный коридор с низкими сводами. Воздух отсырелый, по стенкам плесень, и слышно, как наверху лупит по уличной решетке, но вода утекает в обход через канализационные стоки. Одно хорошо: пока льет, амуши можно не бояться, ихний народец дождей не любит.

Хеледика свернулась в клубок под выпирающим из склона комлем старой ивы и сквозь дрему слушала шум ливня. Нора находилась выше затопленной отмели: когда в небе загромыхало, девушка взобралась сюда, цепляясь за торчащие корни. В почве достаточно песка, чтобы ей было уютно. Кого-нибудь другого такая ночевка ужаснула бы, а для песчаной ведьмы – в самый раз, даже лучше, чем в обычной человеческой постели.

Песок отдавал накопленное за день тепло и нашептывал свои истории: о брошенной невесте, которая пыталась утопиться, но только промокла и ушла искать место поглубже, о повздоривших и подравшихся лопатами кладоискателях, о нелюдимом старике, который в течение двадцати лет приходил сюда рыбачить… Никакой информации, которая помогла бы ей пробраться в город.

Попасть в Аленду нетрудно. Попасть в Аленду, не спалившись, чтобы Дирвен не узнал о ее прибытии – куда труднее. Он сумел взять под контроль весь периметр, повсюду кордоны и сторожевые артефакты. Здесь не Олосохар, ее заметят. Известные ей входы в катакомбы тоже охраняются. Разве что проложить свой собственный подземный коридор – для этого надо найти участок, где много песка, и подальше от входов-выходов. Поисками подходящего места Хеледика сейчас и занималась, питаясь захваченным в дорогу печеньем и сушеными ягодами лимчи (после приключившейся в Овдабе истории она одно время смотреть на них не могла, но потом это прошло).

Такая жизнь ей даже нравилась: речной песок, журчание воды, занавес из древесных корней… Когда-нибудь она устроит себе каникулы в похожем уголке. Когда-нибудь потом, а сейчас ей предстоит перехитрить Дирвена.

Ни дров, чтобы разжечь костер, ни сил, чтобы двигаться. После такого марш-броска впору лежать пластом. Желательно в тепле. По дороге они пару раз попадали под холодный душ и промокли до нитки.

Шнырю хоть бы что – гнупи и летом, и зимой бегают в своих красных или зеленых курточках, заплатанных штанах и деревянных башмаках. Мерзнут они, только если ударят свирепые морозы, но даже тогда простуда их не берет. Хантре грела Риии, переползавшая с места на место, заодно и одежду на нем сушила. Хуже всех было Тейзургу, у которого зуб на зуб не попадал, но это не мешало ему нести ахинею:

– Ливневая канализация Аленды – это нечто… Светлейшая Ложа так и не удосужилась навести здесь порядок. Выделенные на ремонт средства всякий раз разворовывались, остатков хватало, чтобы навести лоск на отдельных участках и продемонстрировать эту благодать достопочтенному руководству. А спустишься глубже – и попадешь сюда, в промозглое царство вечной капели и нежнейшей склизкой плесени, разбухших, как тюфяки, утопленников и уплывших под землю потерянных вещей, сводящего с ума журчания и затхлой кромешной тьмы, готовой принять тебя в свои влажные объятия, но не выпустить…

– Заткнулся бы ты, наконец, – попросил Хантре.

Он уже это слышал. Во сне. Когда задремал на вокзале в Фанде, и ему привиделось будущее. В том его сновидении Лиргисо говорил почти то же самое, с незначительными отличиями. Сейчас он пройдется насчет манер…

– Сделай одолжение, следи за своими манерами, – криво ухмыльнулся трясущийся от холода Тейзург (или как его там еще когда-то звали?), явно обрадовавшись тому, что его все-таки слушают. – Пусть мы живем в канализации и питаемся объедками, сие не оправдывает вульгарной словесности.

– Тогда я свалю. Если не заткнешься, – Хантре произнес то, что говорил во сне.

– Не свалишь, совесть не позволит. Источник тепла есть только у тебя.

– Хочешь, ворюга, чтобы мы тут без тебя околели от холода, чтоб наши косточки так и мокли в темноте? – шмыгнув носом, возмущенно затараторил гнупи. – У, злыдень рыжий… Я тебе тогда пожрать не дам, чего ночью сверху притащу, потому что ты злой, а господину дам, он добрый, он мне жертвы приносит! А помните, какой знатный кусок пирога мне давеча попался? Надъеденный только с краешку и свежайший, и я ради господина его донес, даже почти не откусывал по дороге! А ты только отнимать горазд. Как ты мою крыску тогда заграбастал, вспоминать больно, аж слезы наворачиваются… Хоть я тебе и отомстил, у меня из-за крыски эти самые… Ну, помните же, как те прохиндеи друг за дружкой на суде повторяли?.. Невыносимые душевные страдания, вот, понял? Из-за тебя!

– Шнырь, не старайся, он не способен посочувствовать чужим душевным страданиям. У него душа соткана из звездного света, что ему наши с тобой чувства… Он этого не понимает – правда, Хантре?

– Наверное, правда, – процедил он сквозь зубы.

– Видишь, даже не отрицает. М-м, сейчас бы к растопленному камину, и по кружке горячего фьянгро, а Шнырю полную чашку сливок… Хантре, помнишь, какой камин был у нас в номере «Пьяного перевала»?

«Камин помню, все остальное – не очень-то».

Он не сказал об этом вслух. То, что произошло в том треклятом номере с камином, как будто превратилось для него в источенную песком фреску с едва различимым рисунком. Он ничего не забыл, но этот эпизод утратил остроту и стал неимоверно далеким – чары песчаной ведьмы, примененные с его согласия. Песок стирает.

Только Тейзургу об этом знать не обязательно.

– Сливки – это завсегда хорошо! – мечтательно вздохнул Шнырь. – И славно, что сейчас не зима, а то выдался у нас однажды год, когда Северный Пёс на что-то осерчал, и стало холодно-холодно, даже в катакомбах водица застывала, иные крыски вмерзали в лед и смотрели на тебя оттуда мертвыми глазами, а шерсть у них торчала ледяными сосульками. Ежели бы сейчас ударил такой морозище, была бы нам беда еще горше нынешней…

– О, если бы Северный Пёс прорвался в Аленду, мы были бы спасены. Хантре, ты бы нас тут не бросил?

Он промолчал.

– Ты бы не бросил нас, рыжий, правда ведь? – прохныкал Шнырь, теребя его за штанину.

– Не бросил бы. Все равно от вас не отделаешься.

Голова чесалась. Лишь бы не вши. Эдмар сказал, что с коротко обрезанными вьющимися волосами он выглядит «до того ностальгически, что это почти пугает, почти до мурашек» – мол, такая прическа у него была, когда они встретились в другом мире, до Сонхи. Может, и так, Хантре ничего об этом не помнил.

Сейчас оба намотали тюрбаны на сурийский манер, лица измазаны грязью. Хотя ищеек, которых Лорма послала по их следу, таким маскарадом не проведешь.

– Надо поскорей выбираться из Аленды, – словно в ответ на его мысли, сказал Тейзург. – Выражаясь на понятном тебе языке, валить. Ты ведь сможешь найти безопасный выход?

Единственный плюс по сравнению с тем, что ему приснилось на фандийском вокзале: он все-таки не утратил способностей видящего.

– Насчет безопасного – под вопросом. Наверняка на всех выходах засада или магические ловушки, и никаких гарантий, что мы их обойдем. Если бы добраться до Крелдона, у которого точно есть схемы всех городских коммуникаций и планы катакомб…