Не ударила.

Развернулась и пошла прочь.

Кто такой Торкватто Тассо? Или, может, он – Тарква-Татасса,сводный брат Муми-Тролля? Никто так и не смог объяснить Ваське популярно, дажепродвинутый Леха встал в тупик. А спрашивать у Мики Васька не стала: спрашиватьчто-то у Мики – значит снова попадать в зависимость от нее. А это почти то жесамое, что жечь книги: от неприятного осадка после совершенного избавляешься нескоро.

Васька больше ничего не сожгла, но с книгами в огромномкнижном шкафу произошла странная вещь: они исчезли. Трудно установить, произошлоли это в одночасье или на исчезновение потребовалось время, но в одинпрекрасный день Васька столкнулась с пустыми полками. Это все Мика, решила она,ее римские деяния, больше некому: побоялась, что и с остальными книгамислучится то же, что случилось с Торкватто Тассо, и спрятала их подальше, аможет, продала.

Васька ждала облегчения от пропажи книг, но оно почему-то неприходило.

Потом, конечно, все забылось, стерлось в памяти; осталсялишь единственный вопрос, до решения которого у нее так и недошли руки – кем жена самом деле был загадочный Торкватто Тассо?…

– …Торкватто Тассо, – задумчиво произноситВаська. – Ты знаешь, кто такой Торкватто Тассо?

– Понятия не имею, – пожимает плечамиЯмакаси. – Фамилия итальянская… Может быть, художник?

– Может быть.

– Или скульптор, как твой дед.

– Может быть.

– Я, кстати, тоже знавал одного скульптора. Достаточноизвестного. Правда, он был немцем. Тобиас Брюггеманн. Не слыхала о таком?

Имя Тобиас Брюггеманн ни о чем не говорит Ваське, историяискусств и уж тем более современное искусство никогда не были сильной еестороной. И потом, что значит достаточно известный в понимании Ямакаси?Человек, который подсел к нему в баре, угостил пивом и представилсяскульптором? Человек, который подвез его на своем малолитражном «жуке» доцентра какого-нибудь города, разговорился в пути и представился скульптором?Человек, который делал надгробия для его родителей, и уже поэтому заслужившийопределение скульптор?

Известность – понятие относительное.

– Никогда не слыхала. Он же немец, а здесь Россия.

– Он работал и в России. И в Питере тоже.

– Извини…

Васька никак не может взять в толк, почему Ямакаси, до тогоспокойный и уравновешенный (даже на секс он потратил сил не больше, чем накомпостирование билета в трамвае) – так распалился. Дался ему этот скульптор!..

Видимо – дался.

Узкие глаза Ямакаси впились в лицо Васьки с явным желаниемсодрать с него кожу, брови сошлись на переносице, а на щеках играют желваки.Ямакаси больше не похож на чудесную птицу Кетцаль, скорее – на разгневанногобога из джунглей, или из сельвы, или с высокогорного плато… Где еще обитаютразгневанные боги?

– Я не совсем понимаю, милый… – Васька впервыеназвала Ямакаси «милым». – Разве не знать имя какого-то немецкогоскульптора – преступление?

Кажется, ей удалось разрядить обстановку. Лицо Ямакасиразглаживается, он явно стыдится внезапного выброса ярости и пытается спрятатьсмущение за улыбкой. Своей обычной добродушной улыбкой, которая вызывает кжизни насекомых в корнях Васькиных волос.

– Действительно, глупо получилось. Просто этот человек…открыл мне глаза на интересные вещи. Он много для меня значит.

Представить, что хоть кто-нибудь из смертных играетсущественную роль в жизни Ямакаси, Васька не в состоянии. Главный человек дляЯмакаси – сам Ямакаси.

– Чем же это были за интересные вещи?

– Когда-нибудь я расскажу тебе. И обещаю, ты оченьудивишься. Очень.

«Когда-нибудь» означает, что Ямакаси собрался задержатьсяздесь, что он не исчезнет завтра, и, возможно, останется до послезавтра.Васькино сердце бьется медленнее, чем обычно, уж не влюбилась ли она?

Определенно нет.

* * *

«Кьярида миа» означает любимая моя.

Васька выяснила это, задав вопрос Ямакаси напрямую. Правда,с национальной принадлежностью кьяриды дело обстоит туманно. До сих пор непонять, идет ли речь об испанском (Ямакаси никогда не был в Испании),португальском (Ямакаси никогда не был в Португалии) или одном из диалектовитальянского (Италия тоже прошла мимо Ямакаси).

С национальной принадлежностью самого Ямакаси все еще запутанней.Он говорит и думает на русском, и нет никаких свидетельств того, что ему знакомкакой-либо другой язык, кроме русского; колченогая кьярида предстает в этомконтексте забавным недоразумением.

Ямакаси ничего не рассказывает о местах, в которых родился,и о местах, в которых жил, кто же он на самом деле?

Васька теряется в догадках.

Казах, выдающий себя за японца? Киргиз, выдающий себя заказаха? Кореец, выдающий себя за киргиза? Бурят, якут, китаецентричный малаец?А может, побочный продукт связи воронежской пейзанки и шамана из ненецкогостойбища? Вразумительного ответа от Ямакаси получить так и не удалось. Как неудалось узнать его настоящего, а не подсмотренного в фильме, имени. Как неудалось определить (хотя бы примерно), сколько ему лет.

После бесплодных размышлений Васька останавливается навозрастном промежутке от двадцати до двадцати пяти, только он позволяетбезнаказанно сигать с крыши на крышу. После двадцати пяти выжившие в этомнеобычном виде спорта переходят на тренерскую работу.

Они спят в одной постели, хотя не всегда занимаются сексом.Спать с Ямакаси одно удовольствие, особенно в это, почти тропическое, лето.Несмотря на жару, его тело остается прохладным, а иногда – так просто холодным.Один раз холод, идущий от Ямакаси, сыграл с Васькой дурную шутку: онапроснулась среди ночи в полной уверенности, что птица Кетцаль мертва. То есть –абсолютно мертва. Тщетные попытки уловить ее дыхание привели Ваську к тому, чтоона просто приникла ухом к груди, к той стороне, где расположено сердце.

Тишина.

Тишина длилась секунду, вторую, третью. И по мере того, какони наползали друг на друга, складывались в минуты, Васькой овладевалооцепенение, она и сама – холодела. Смерть может быть заразна, подумала Васька, смертьможет быть заразительна.

Стоит ли это открытие гибели птицы? – большой вопрос.

Стоит ли это открытие гибели самой Васьки?..

Тогда она и вправду была близка к гибели – или ей казалось,что близка. Ухо примерзло к груди Ямакаси, скрюченные пальцы рук неразгибались, тонкие ледяные иглы покалывали кожу, что ей теперь делать и чегоне делать? Волевым усилием оторвать себя от тела, затрясти его, закричать,зарыдать, вызвать скорую?..

– Опс, – насмешливый голос Ямакаси прозвучал какгром с ясного неба. – Что случилось, кьярида? Ты как будто чем-товзволнована?