Нет, мы не голодали. Но и не роскошествовали. Вся страна в то время, на излете – жила где-то между бедностью и откровенной нищетой. Дефицитом было практически всё, а если из-под полы – то втридорога. Нельзя было ни одеться нормально, ни обуться. Кроссовки Адидас в Москве сто пятьдесят стоили, у нас уже двести пятьдесят – у многих из нас родители столько не получали. И даже кроссовки Кимры, которые еще Цой носил – и их ведь не было.

А подработать было негде.

Как то сама жизнь была так устроена, что ставила перед тобой дилемму. Нас в школе учили честной жизни, не особо впрочем напрягаясь – но ё-моё, мы каждый день видели последствия этой честной жизни на своих родителях. На пьяных отцах, на издерганных дефицитом и пьяными отцами, рано постаревших матерях. Все они честно и тяжело вламывали на государство на тех местах, куда их оно поставило – и что они получали? Отец – бутылку дешевой водки в выходные, мать – вечную погоню по магазинам и очереди, издевательские «мичуринские» участки по три сотки (по шесть стали давать потом), квартира и машина по очереди в десять лет. И зарплата – столько, сколько барыга делает за день. Были и другие примеры – припоминал уже, как мать у Мозга на мясике работала, а мы ходили за забором разыскивать выборошенные свертки со жратвой.

Мы никогда об этом не говорили. Но мы все прекрасно понимали, что мы или сами, кулаками выбьем себе своё, или так и сгнием в этой тихой заводи под названием жизнь.

И так думали не одни мы. Оказалось, что в нашем поколении так думают многие и сил наших хватило, чтобы жизнь покатилась кверх тормашками…

Мы выплыли. Не то чтобы повезло… хотя и повезло тоже. Но теперь перед нами стоит другая проблема. Мы больше не хотим быть баронами – разбойниками. Но другим – от ментов, до разбойников, которые не успели к девяностым – похрену на то что мы хотим и что не хотим.

И как бы мы не старались – жить без крови не получается…

Может это наказание нам? Но за что? За то, что в свое время не пожелали заживо сгнить как наши родители? Это преступление?

Дикая какая-то ирония судьбы… СССР рождался в огне и крови революции как страна тех, кто отринул все мелкое. Помните – есть великое право, пожелать и посметь. Но пришел он к нищему болоту, к копошащимся в жизни мужчинкам, пытающимся как то выжить.

Почему?

И еще одно мне не дает покоя. Тогда об этом и не думалось, что – пацаны. Но все-таки. Тогда большая часть страны пять дней в неделю тяжко пахала за скромные деньги. Реально тяжко пахала. Люди гордились тем что всю жизнь на одном месте. А куда же девалось то что они производили?

Ну, ладно, что-то разворовывалось. Но сколько можно украсть? На мясике – перекидывали через забор ну сто кило. Ну двести. Но завод то делал десятки тонн!

И куда все девалось?

Какой смысл задавать такие вопросы? Да есть – смысл. Человек существо прежде всего мыслящее. Раньше за всех за нас думал Мозг, ему потому и погоняло такое дали. Но теперь он отдалился, с головой ушел в политику – и думать приходится мне.

И все-таки, я не верю, что это московский наезд. Не верю и все тут…

Расскажу еще одну историю – анекдотичную, хотя все это было на самом деле. В соседней области у Анисима – завелись ваххабиты. Откуда ваххабиты? Да от грязи! Как и всё плохое.

Депрессивный городишко, работы нет, зарплата десять тысяч в месяц. Туда приехали какие-то беженцы, из Средней Азии, купили жилье, чтобы иметь прописку и получить гражданство. У них были дети, и к ним прибились русские пацаны. Приняли радикальный ислам. Почему приняли? А что такое православие? Я сам православный, и знаю, что в Церкви есть настоящие подвижники – но все ли? А так – для большинства пацанов, которых родители окрестили «по привычке» православие – это старая церквушка, странные и глупо выглядящие обряды, бубнящий что-то поп и статьи в газетах про котлы на руке патриарха за три лимона.

А ислам, тем более радикальный ислам – это действие, это джихад, это взрывы и обстрелы и это, наконец, закят. Это четкое деление на своих и чужих – и с чужими разрешено делать всё. Короче говоря, эти пацаны просто захотели быть сильными среди слабых. И не нашли никакого пути кроме этого.

Сначала просто смотрели видео по интернету с террористами и проповедями, доставали и читали какие-то книжки. Потом попробовали взимать закят с торговцев, подожгли пару точек, где спиртное продавалось. Тем самым вступили в конфликт с местными блатными. Потом избили до полусмерти народного целителя, выводившего людей из запоев и кодировавшего на богатство – в исламе их называют колдунами. Вот тогда на них обратили внимание менты, а когда поняли с чем имеют дело – охренели. Ваххабиты!

Убили мента, тяжело ранили еще троих и ушли в лес. Скрывать произошедшее было уже невозможно, бухнули в колокола, из Москвы пригнали оперов ФСБшных – как же, ваххабитская ячейка под боком у Москвы. Поиски велись не только на территории Чернореченской области, но и у нас, в Белогорье. Нашли, конечно.

Я это к чему? А к тому, что мне тогда пришлось познакомиться кое с кем из Москвы, из оперов ФСБ. Знаете, что меня поразило? У одного из них был маникюр. Я не вру, реально маникюр у ФСБшного опера. Как он с такими руками собирался бороться с терроризмом?!

Москва – работает другими методами. Они могут денег лишить, уголовное дело возбудить, маски-шоу даже прислать. Но рубить головы и поджигать – не их профиль. Не они это. Вот на Украине – запросто такое может быть. А у нас нет. Никто на себя такую ответственность не возьмет – оно надо?

Ага, поезд идет… на Москву пошел.

А то – тихо так, травами пахнет. Я сюда очень люблю поздней весной приезжать. Тут есть место – там одуванчики растут. Где-то в середине мая – туда приедешь, а там все желтым – желто. Целый ковер – из одуванчиков…

Одуванчики.

Хорошее все же время – поздняя весна, не лето, а поздняя весна. Трава зеленая – зеленая, и все расцветает. Время одуванчиков…

Я только недавно понял, как это хорошо – просто жить. Это начинаешь понимать