– Я раньше никогда не видела англичан. Вы говорите по-другому.

– Я из графства Йоркшир, тамошний язык еще больше отличается от здешнего. Теперь разбери свой чемодан и спускайся пить чай. Поспи, если хочешь, у тебя, думаю, был тяжелый день.

Родабель снова сделала книксен.

– Мне тут так нравится… Я думала, попаду на какую-нибудь ферму в захолустье. Я ненавижу животных. Вы не разочаруетесь во мне, мисс Грета.

Она сказала это с таким чувством, что Грета на мгновение увидела перед собой лицо Китти; его освещала такая же вспышка радости, когда та бывала взволнована. Но тут же, касаясь медальона с прядью волос у себя на груди, она подумала: «Однако она не Китти». Никто никогда не сможет занять место Китти, но эти веснушки и зеленые глаза напоминали Грете о ней, и их сходство, пусть и отдаленное, не оставило ее равнодушной. Эбен, должно быть, тоже это заметит.

Эбена охватил ужас, когда он увидел эти рыжие волосы. Девочка подняла на него глаза и улыбнулась, и ему на миг показалось, что перед ним привидение.

– Кто это? – резко спросил он, бросая свое дорожное пальто на стул.

– Это мисс Родабель Бахус, наша новая помощница. Я ходила на станцию, и мы друг друга выбрали. А это мистер Слингер, мой муж. Добро пожаловать домой, я тебя сегодня не ждала…

– Я вижу. – Эбен явно был взбешен.

Как она могла пойти на такие траты, наняв служанку, тем более так напоминающую ту самую девушку, образ которой он старался вытравить из своей памяти.

– Маргарет, мы можем выйти поговорить?

Он буквально вытолкнул Грету на крыльцо и с силой захлопнул за собой дверь.

– Как ты посмела ее взять без моего разрешения? – прошипел он, сжимая ее руку.

– Я думала, мне не нужно твое разрешение, чтобы взять себе помощницу. Девочке нужен дом, и мы ей можем его предоставить.

Ему не понравился ее вызывающий тон.

– И кто ей будет платить?

– Мы будем ее кормить и одевать. Взамен она будет делать все, что понадобится. Я хочу научить ее вести домашнее хозяйство, и мы, возможно, будем брать заказы на шитье. Ты ведь так редко бываешь дома, а она составит мне компанию по вечерам. Ты даже в этом мне отказываешь?

Он знал, что, если глаза Греты горят таким огнем, нужно вести себя осмотрительно.

– Эти ее кудри в точности как у твоей сестры. Разве тебе нужно такое напоминание? – заметил он едко. Такого сюрприза он, конечно же, не ожидал. – Ты ничего не знаешь о ее происхождении.

– Мне достаточно знать, что она круглая сирота, отданная в приют. Она не Китти и никогда ею не станет. Память о Китти живет в моем сердце, и ее место никто не займет. Тебе следовало бы порадоваться, что мы в состоянии облагодетельствовать кого-то, кому в жизни не повезло. Она облегчит наше существование. Я намерена подыскать себе работу, возможно, снова буду ассистенткой в ювелирном магазине.

– Даже не хочу это обсуждать. Я не желаю, чтобы ты занималась чем-либо помимо домашнего хозяйства. Меня огорчает то, что ты опять своим неповиновением проявляешь неуважение ко мне. Не думай, что я не знаю о твоей переписке. Ты пользуешься каждым удобным случаем, чтобы действовать у меня за спиной. К чему это приведет? А теперь еще и это.

Он словно плевал ядовитыми словами ей в лицо.

– Многие женщины работают, помогая своим семьям, – возразила Грета, глядя на него с такой дерзостью, что он с трудом удержался, чтобы ее не ударить.

– Только не моя жена, и семья у нас не такая большая.

– А кто в этом виноват, скажи на милость? – бросила она, зная, как неприятна ему эта тема.

Эбен в гневе отвернулся. Разве она не понимает, что живет здесь по его милости, только потому, что ему так удобно? Может, пришло время бросить ее, пусть варится в собственном соку со своей приживалкой? Но он арендовал дом на год, заплатив вперед. Глубоко вздохнув, он повернулся к ней:

– Неповиновение на каждом шагу не побуждает мужчину быть любящим мужем. Представительницам рабочего класса следовало бы знать свое место.

Едва сказав это, он понял, что совершил ошибку.

– В этой стране каждая женщина занимает достойное место… независимо от того, к какому классу она принадлежит. Это мы, женщины, своими руками создаем уют в домах и городах. Мы во всем равны мужчинам. Это не Англия, здесь другие правила.

– Ты так думаешь? – ухмыльнулся он. – Немного поскреби их и увидишь совсем иное. Это мужчины, такие люди, как Аллистер, Херши и остальные бароны лесопильной промышленности, зарабатывают состояния, которые вы так легко проматываете. В любом городе есть своя иерархия. Достаточно взглянуть на особняки на холме, дома на Черри-стрит, возвышающиеся над трущобами на берегу. А где же женщины? Они при своих мужьях, выставляют напоказ драгоценности и меха!

– Я уверена, в Маскатине все не так. Женщины содержат магазины и преподают в школах. Работать здесь не зазорно.

Спорить с ней, когда она в таком состоянии, было бессмысленно. Схватив шляпу, он ринулся прочь.

– Я поужинаю сегодня в гостинице и утром уеду. Можешь делать, что хочешь.

– Я и собираюсь, – ответила она, опять решительно глядя на него.

Что случилось с его Маргарет, послушной помощницей, исполнявшей его распоряжения, не задавая вопросов? Она стала упрямой и несговорчивой. Как женщину он ее никогда не любил, но ему было приятно ее общество. Теперь он торопился уйти, чтобы не видеть ее. Он чувствовал, как внутри него закипает ярость, такая же ярость, какую он испытывал, когда Китти с ужасом глядела на него, услышав сладострастные предложения. Он должен уйти прежде, чем неукротимая ярость полностью им завладеет.

– Остынь, – пробормотал он себе, уже сидя в баре бильярдной на Фронт-стрит и потягивая пиво. Он чувствовал, что его лицо побагровело от злости.

Эбен дотронулся до висевшей на шее жемчужины, спрятанной под рубашкой, чтобы успокоиться.

Повремени, добудь крупный жемчуг, и тогда сможешь исчезнуть как дым.

– У вас не из-за меня неприятности, правда? – спросила Родабель, суетясь в кухне. Она изо всех сил старалась быть полезной. – Хозяину я не очень понравилась.

– Нет, дорогая, это давняя история, проблемы личного характера. Он пошел в гостиницу, чтобы встретиться с друзьями. Он так делает, когда устает. А вернется, когда ему это будет угодно.

Грета пыталась успокоить и девочку, и саму себя. Во взгляде Эбена была такая ненависть, что ей стало страшно. Когда они с девочкой найдут работу и начнут зарабатывать, он, несомненно, изменит свое мнение. Вдвоем они сделают красивые подушки и покрывала, чтобы украсить их деревянный дом. Он никогда не будет так же хорош, как их дом в Стоунгейте, полный антикварных вещей и изящных серебряных изделий, но они могут сделать его уютным.

Поиски жемчуга не давали того результата, на который рассчитывал Эбен. Она уставилась на его старое дорожное пальто, вытертое, залатанное и грязное. Не пора ли ему купить новое? В нем он похож на бродягу, разве такой вид может вызвать к нему доверие как к дельцу? Оно пропиталось запахами дыма, протухших моллюсков и пота. Да и весь дом провонялся тухлой рыбой. Родабель сразу же обратила внимание на специфические запахи, как только они отошли от станции. Можно хотя бы вывесить его на заднем крыльце, чтобы проветрить. Почему он продолжает носить это старье? Внезапно на нее навалились такая усталость и тоска, что она поскорее села, чтобы девочка не видела ее слез. Но Родабель сразу заметила, что Грета плачет.