— Ну, это им так не пройдёт!

И выбежал из шатра.

С восходом солнца Кия разбудил караульный.

— Древляне вышли в степь и строятся в боевой порядок.

Кий вышел из шатра. Солнце светило в глаза. Он прикрыл их козырьком ладошки. Действительно, в войске Колывана наблюдалась суета, угадывалось построение воинов по сотням и тысячам. В центре толпы стояли пешие, по краям в лавы сбивалась конница.

Кий приказал дать сигнал подъёма. Из походного шатра вылез Яросвет. Они оба смотрели на древлян.

— Колыван решил дать бой, — наконец подытожил виденное Кий.

— Он что, с ума сошёл? — ответил князь. — Но всё равно нам нельзя равнодушно наблюдать. Надо готовиться к сражению. Как там Щёк?

К их удивлению, Щёк уже выстроил свои войска. Таким образом, против Колывана на правом фланге у князя стоял пятитысячный отряд Кия, в центре располагалась дружина князя, на левом фланге развернулись пятнадцатитысячные силы Щёка.

— Как Колыван решился взять на себя ответственность начать братоубийственную войну? — недоумевал князь. — Ты все походы был с ним рядом. Неужели он способен на безумие?

Кий растерянно ответил:

— Ничего не могу понять. Может, он просто хочет показать силу. В крайнем случае первыми нам начинать сражение нельзя. Будем стоять и ждать.

С холма было видно, как войско древлян закончило боевое построение. Вот прозвучали звуки сигнальных рожков, и оно шагом двинулось в наступление. Кий наблюдал за ним, и ему казалось, что это происходит во сне, настолько всё было неожиданно, необъяснимо, противоестественно.

Вдруг кто-то закричал на левом фланге:

— Смотрите, что творит Щёк!

Кий развернул коня в сторону кривичей. То, что он увидел, привело его в ещё большее изумление, если не в ужас. Щёк нацелил свои боевые порядки на великокняжескую дружину.

— Он совсем рехнулся! — крикнул Кий, подскакивая к Яросвету.

Великий князь крутился на вороном коне бледный как смерть. Он сразу понял нависшую опасность — превосходящие силы брали их в тиски. Он ногами в бок толкнул коня и понёсся к своей дружине, стал перестраивать её фронтом против кривичей. А в это время перед строем древлян с высоко поднятым мечом выскочил Щёк, что-то гортанно выкрикнул и кинулся вперёд, увлекая за собой войска.

И почти тут же войско Колывана подняло дружный крик и бегом кинулось на отряд Кия; обгоняя пеших воинов, помчалась конница. Кий понял, что дорого каждое мгновенье. Выскочил на коне перед своим отрядом, поднял обе руки, потом соединил их, образуя острый угол. Это был сигнал построения в аварский клин, которому он учил своих воинов целый год. Команда была понята, каждый воин знал свои действия и быстро выполнял. Уже через несколько минут против толпы Колывана выстроился мощный бронированный клин, выставив перед собой длинные пики. Кий занял место в самом острие клина: наступали смертельно опасные мгновения, командиру надо было быть впереди, чтобы вдохнуть в них силы своим примером!

Поднял меч — сигнал для наступления. Кони, с места набирая скорость, перешли на рысь. Вот они, орущие толпы разрозненных, не знающих строя древлян, русов... Клин сомкнутым, бронированным кулаком врезался в рыхлую массу людей и, прорубая себе дорогу, разрезал её на две половины.

Нестройная толпа оказалась позади. Остановив движение клина, Кий отъехал в сторону и увидел то, что повергло его в ярость: объединённое войско Колывана и Щёка обрушилось на княжескую дружину и она, окружённая со всех сторон, погибала под ударами в десятки раз превосходящих сил противника. И он бессилен был ей помочь!..

Он дал команду, не нарушая строя, двигаться в сторону Днепра. Все ждали, что, расправившись с дружинниками, толпы объединённых племён бросятся на них. Однако этого не случилось. Только потом Кию стало известно, что разгрому его войск воспротивился Щёк, даже пригрозил Колывану ударить в спину, если он попытается расправиться с ним.

Прибыли в родное племя. Простоволосая, ослепшая от горя и слёз Власта бросилась на грудь:

— Папа, родненький! Погиб мой папа...

Наскоро снарядили повозки в столицу. Улицы Родни были запружены народом, толпившимся вокруг погибших воинов. Плач, стоны и рыдания неслись со всех сторон; княжеская дружина была сформирована в основном из жителей города.

Пока Кий пробирался сквозь горевавшую толпу, ему показалось, что постарел на десять лет. В гибели людей была и его вина: нельзя быть таким самонадеянным и самоуверенным! Урок ему на всю жизнь!

Тяжело поднялся по красному крыльцу княжеского дворца, вошёл в горницу и увидел лежащего во всём белом Яросвета. Остановился у изголовья. Лицо князя мало изменилось, только осунулось и стало более внушительным; казалось, что князь знает что-то такое, чего не знает никто, и Кий не мог оторвать от него своего взгляда, словно надеялся понять тайну, которую князь уносил с собой.

Истошный крик и причитания женщин — родственниц князя и нанятых плакальщиц — били по ушам. Кий немного постоял и вышел на свежий, воздух, присел на первую попавшуюся скамейку в садике. И вдруг ярко вспомнилось: был солнечный день, они с князем сидели на этой скамейке. Щурясь и подставляя лицо солнечному теплу, Яросвет вдруг заговорил проникновенным голосом:

— Стал ты для меня, Кий, родным сыном. Так случилось, что одна дочь у меня родилась. Передам я тебе всё богатство своё и престол свой великокняжеский...

Когда Кий протестующе поднял руку, князь остановил его:

— Заслужил ты большую любовь и авторитет у русов. Быть тебе великим князем, поверь моему слову. Но должность эта очень тяжёлая. Со стороны кажется завидной, а впряжёшься — передохнуть некогда. Говорю тебе, как отец говорит родному сыну...

Совсем недавно рядом сидели, а теперь лежит он хладным трупом...

Через неделю, едва завершились тризны по погибшим, поступило приглашение на общегосударственное вече для избрания нового князя. Кий догадывался, почему Колыван и Щёк торопились: Родня была занята их войсками и теперь никто не мог воспрепятствовать их воле. Он прибыл в столицу с небольшим числом соплеменников. Не так много прислали и северяне, белые хорваты, дулебы... Зато повсюду встречались люди Колывана и Щёка, вели себя шумно и развязно, пытались задираться, всем видом показывая, что они настоящие хозяева на вечевой площади и в самой столице.

Кий прохаживался по площади, беседовал со знакомыми людьми, участниками военных походов. Они жали друг другу руки, обнимались. Ему рассказали, что, явившись домой, Щёк хотел жестоко наказать свою супругу, но она сама встала перед ним на колени и протянула плеть, склонив опозоренную голову. Щёк, любивший жену свою, простил её. Он легонько ударил её три раза плетью по спине, а потом поднял с колен и увёл в покои. Вспыльчивый, но отходчивый и добрый был человек Щёк...