— Ты хочешь, чтобы я перевелась в другой класс?

Я все еще держу в руках проклятую бутылку. Не знаю, куда еедевать. Убрать в шкафчик — Стейша донесет, и бутылку конфискуют. А если сунутьв рюкзак, будет то же самое.

— Ты, между прочим, до сих пор мне еще должна заиспорченное платье.

Вот оно что… Шантаж! Удачно, что я выиграла столько денег наскачках.

Я вытаскиваю из рюкзака кошелек. Заплатить? Да ради бога,только бы от нее отвязаться.

— Сколько?

Стейша окидывает меня взглядом, стараясь лить, много ли сменя можно содрать, не сходя с места.

— Ну, я же говорила, платье было от хорошего модельера…его не так легко заменить…

— Сотню?

Я вытягиваю из кошелька сто долларов и протягиваю ей.

Она корчит гримаску.

— Я, конечно, понимаю, ты и знать не знаешь, что ничемв мире модной одежды и вообще качественных вещей. В общем, сумму надо быповысить. Так, самую чуточку, — произносит Стейша, взглядом измеряятолщину моего кошелька.

Но я знаю, что у шантажистов есть обычай возвращаться сновыми требованиями, поэтому лучше покончить со всем этим раз и навсегда. Ясмотрю на Стейшу и говорю:

— Поскольку мы обе знаем, что платье ты купила вмагазинчике уцененных товаров по дороге домой из Палм-Спрингс… — Тут яулыбаюсь, вспомнив, что видела в ее мыслях тогда, в школьном коридоре. —…то я готова тебе возместить его полную стоимость, которая, если память меня необманывает, составляет восемьдесят пять долларов. Так что сотня, пожалуй, нетакая уж плохая сумма, а? Как ты считаешь?

Скривив губы, Стейша берет у меня банкноту и прячет вкарман. Потом она бросает взгляд на бутылку и усмехается.

— Угостишь глоточком?

***

Если бы кто-нибудь еще вчера мне сказал, что я буду сидеть вшкольном туалете и напиваться вдрызг со Стейшей Миллер, я бы ни за что неповерила. И тем не менее, это чистая правда. Мы забились в дальний уголок и надвоих уговорили бутылку водки.

Ничто так не сближает, как общие тайны и дурные привычки.

А когда Хейвен зашла в туалет и увидела нас, она вытаращилаглаза и сказала:

— Что происходит?

И я рухнула от хохота, а Стейша невнятно промычала:

— Шидим, воф, фазгофариваем.

— Не поняла… — Хейвен подозрительно уставилась нанас. — Вы так шутите?

И от того, что она стояла перед нами такая правильная, такаяосуждающая, такая серьезная, мы закатились еще пуще. Как только за нейзахлопнулась дверь, мы дружно продолжили пить.

Но совместная пьянка в туалете еще не дает мне праваприсоединиться к компании избранных — я это хорошо понимаю и в столовой даже непробую соваться к их столику, а сразу направляюсь на свое обычное место. Из-затумана в голове я не сразу осознаю, что и здесь мне тоже не рады.

Я бодро сажусь, гляжу на Хейвен и Майлза и начинаю давитьсяхохотом без всякой причины. По крайней мере, с их точки зрения, никакой причинынет. Но если бы они только видели свои лица, наверняка посмеялись бы тоже.

— Что с ней? — спрашивает Майлз, подняв глаза оттекста своей роли.

Хейвен хмурится.

— Напилась вдрызг, вот что с ней. Я ее видела втуалете. Они там вдвоем спивались — знаешь, с кем? Со Стейшей Миллер.

У Майлза отвисает челюсть, и на лбу появляются такиезабавные морщинки, что смех начинает меня душить с новой силой. Я все никак немогу успокоиться. Майлз склоняется ко мне через стол и щиплет за руку.

— Ш-ш! Тихо! — Он оглядывается по сторонам. —Серьезно, Эвер! Ты с ума сошла? Тьфу, с тех пор, как Деймен уехал, ты как не всебе…

— Что «с тех пор, как Деймен уехал»? Ну что? — Ятак резко отдергиваю руку, что чуть не падаю со скамейки. Выпрямившись, я вижу,как Хейвен, криво усмехнувшись, качает головой. — Ну давай, Майлз, ужскажи! И ты тоже, Хейвен!

Только почему-то я выговариваю нечто вроде «увшкашши», иэто, конечно, не проходит незамеченным.

— Увшкашши? — повторяет Майлз. — Я бы судовольствием, только знать бы, что это означает. Ты не знаешь, Хейвен?

— Кажется, это по-немецки, — отвечает она, суровоглядя на меня.

Скорчив им гримасу, я встаю, но, не рассчитав движения,больно стукаюсь коленкой.

— Ай!

Снова падаю на скамейку, потирая ногу и сморщившись от боли.

— Вот, выпей! — Майлз пододвигает ко мневитаминизированную воду. — И давай сюда ключи, потому что домой ты меня неповезешь!

***

Майлз оказался прав. Домой я его не повезла. Потому что онсам себя отвез. А за мной приехала Сабина.

Она устраивает меня на пассажирском сиденье, потом обходитмашину кругом и садится за руль. Когда мы выезжаем со стоянки. Сабина, стиснувзубы, качает головой и говорит:

— Исключили?! Как это тебя, одну из лучших учениц, ивдруг исключили? Объясни мне, будь добра!

Я закрываю глаза и прижимаюсь лбом к боковому окну. Гладкоестекло приятно холодит кожу.

— Временно отстранили от занятий, — шепчуя. — Ты их упросила. Надо сказать, это было впечатляюще. Теперь я понимаю,за что тебе платят большие деньги.

Краем глаза я вижу, как от моих слов лицо Сабины извстревоженного делается возмущенным. Ого! Такой я ее никогда не видела. Хоть яи знаю, что виновата, что я плохая, гадкая и еще хуже того — а все-таки, кто еепросил вмешиваться? Уж конечно, не я ее просила доказывать школьномуруководству, что у меня смягчающие обстоятельства, что я напилась, потому что«тяжело переношу потерю близких людей».

Она, конечно, и сама в это верит, но на самом деле этонеправда.

На самом деле я совсем не хотела, чтобы кто-то за менязаступался. Я хотела, чтобы меня исключили.

В ту минуту, когда меня застигли около шкафчика, япротрезвела, и все события этого дня промелькнули у меня перед глазами, словнорекламный ролик фильма, который век бы не смотреть. И стоп-кадр на том моменте,когда я забыла заставить Стейшу стереть фотографию. И потом, в кабинетедиректора, когда я узнала, что снимок был на мобильном телефоне Хонор, а Стейшаотпросилась с уроков, сказав, что у нее «пищевое отравление» (но спервапоручила Хонор поделиться с директором своим беспокойством за одноклассницу,ну, и фотографией заодно). Должна признать, хоть я и влипла в большиенеприятности — очень большие, вплоть до занесения в личное дело навечно, —какая-то крохотная часть моего сознания восхищалась находчивостью Стейши,качала крошечной головкой и думала: «Браво! Молодец!»

Потому что Стейша мало того что сдержала-таки свое обещаниеуничтожить меня, так еще и прикарманила сотню долларов, да вдобавок с уроковудрала пораньше. Серьезно, высший пилотаж.