– Позвольте представиться, мэм. Я – главный детектив-констебль Кенворд, полиция Суррея.

– А вы? – заполняю я повисшую неловкую паузу, обращаясь ко второму, приличнее одетому джентльмену.

– Суперинтендант Годдард, полиция Беркшира. Счастлив познакомиться с вами, мэм.

– Я, конечно, тоже рада знакомству… – я запинаюсь, пытаясь вспомнить их имена и не запутаться в званиях… – главный детектив-констебль Кенворд и суперинтендант Годдард, однако, должна признаться, ваше присутствие меня несколько озадачивает. Ведь вы в такой дали от дома и при этом – в такой неуютной близости ко мне. – Я заставляю себя хохотнуть, словно заранее извиняясь за нелепый вопрос. – У меня неприятности?

Кенворд прочищает горло и отвечает за них обоих:

– Ни в коем случае, мэм. Думаю, если у вас двоих… – он жестом указывает на голубоглазого… – будет возможность поговорить, причина нашего присутствия станет яснее. Вам будет спокойно наедине с этим человеком, если мы подождем вас там? – Грузный офицер машет в сторону лобби – оно расположено неподалеку от камина, но недостаточно близко, чтобы слышать наш разговор с голубоглазым, который мы будем вести в вольтеровских креслах.

Пару секунд поколебавшись, я киваю.

Но не успевают отойти полицейские, как к нашей странной группе присоединяется знакомое лицо.

– Что у нас тут? – грозит мне пальцем подошедший пожилой джентльмен, поочередно разглядывая троих мужчин. – Подставные лошадки?

Все трое в замешательстве смотрят на меня. Невзирая на некоторую напряженность, я не могу не рассмеяться. За завтраком я пообещала мистеру Вулси партию в бильярд после ужина. Он привык ежевечерне меня обыгрывать, и, завидев трех дюжих мужчин, стал, должно быть, волноваться за свои шансы на успех.

– Не беспокойтесь, мистер Вулси. Мы будем играть как обычно. Только я и вы, – заверяю я его, расплываясь в улыбке. – Ну разве что еще миссис Робсон. – Она тоже порой составляет нам компанию.

– Что ж, тогда ладно, – улыбается он в ответ. – А то я уж было решил, что вы привели подмогу.

– И не подумаю. Если я сегодня выиграю, то все должно быть по-честному. Впрочем, не то чтобы я всерьез рассчитывала на выигрыш.

– Тогда я совсем спокоен. – Мистер Вулси выжидательно смотрит на джентльменов. Вежливость требует, чтобы я их представила, но сейчас я этому правилу следовать не собираюсь.

– Вы извините нас, мистер Вулси? Мои нежданные гости приехали издалека, и нам нужно успеть выпить по бокальчику до ужина.

– Разумеется. – Легкий поклон. – Приятного ужина, миссис Нил.

Тщательно выбрав место так, чтобы сидеть лицом к лобби, я устраиваюсь в объятиях кресла. Разглаживаю юбку своего жоржетового платья, убираю за ухо локон и с трудом натягиваю на лицо приятную светскую маску. Надеюсь, я выгляжу привлекательной, – думаю я и тут же браню себя за эту мысль: мне не должно быть никакого дела, кто и что думает о моей внешности, кроме меня самой. Затем я принимаюсь ждать, когда он заговорит. Мне не терпится узнать, что он скажет.

Но он, похоже, лишился дара речи. Его рот то открывается, то закрывается, словно слова крутятся у него в голове, но не могут решить, стоит ли им выходить наружу. Я долго сижу молча, но постепенно у меня складывается впечатление, что с его губ так никогда и ничего не слетит. Придется взять штурвал в свои руки, и я к этому готова.

– Разве ты не рад видеть меня, Арчи? – спрашиваю я у сидящего с отвисшей челюстью мужа.

– Миссис Н-Нил? Ты называешь себя миссис Нил? – заикаясь, произносит он. Его голос начинает нарастать. – Какого черта ты выдумала?

– Ты имеешь в виду, выдумала, называясь миссис Нил, или вообще? – спрашиваю я с легкой улыбкой. Я понимаю, что мне не следует его дразнить, но ничего не могу с собой поделать. Я так долго ждала этого момента. Пытаясь поддерживать ровную, легкую интонацию, я говорю: – Может, тебе, Арчи, лучше избавиться от гнева на лице и вместо этого улыбнуться или хотя бы изобразить заинтересованность? Мы, конечно, сидим не на самом видном месте, но глаза – всюду. – Я киваю на проходящую мимо официантку и на полисменов. – Человек, у которого пропала жена, который одиннадцать долгих дней с тревогой думал о том, что ее, быть может, уже нет в живых, должен чувствовать счастье и облегчение, когда она нашлась. Может, ему было бы неплохо взять ее за руку или даже заключить в объятия. То есть, конечно, если он не имел никакого отношения к ее исчезновению.

Арчи сжимает и разжимает кулаки, и любой наблюдатель заметил бы, что его ярость никуда не делась, а наоборот, становится лишь сильнее. Пока он пытается совладать со своим гневом, я продолжаю:

– Ты наверняка понимаешь, что гостиница окружена фотографами и журналистами? Прежде чем спуститься, я видела из окна номера, как они собираются. И конечно же, там стоят автомобили местной полиции, а еще люди Кенворда и Годдарда. Полагаю, тебе это известно – хотя они пока еще не включают свои сирены. Поэтому если ты позволишь себе впасть в бешенство, это лишь подкрепит всеобщее предвзятое мнение о тебе.

Он не отвечает, но я и не ждала, что он ответит. Я просто хотела предупредить вспышку гнева, которая явно зрела у него внутри. Не потому, что мне хотелось защитить Арчи, а потому, что отсрочка его ярости важна для оставшейся части плана.

– Как ты могла? – вместо ответа произносит он. В каждом слове сквозит обвинение.

Он не верит своим глазам, и наблюдать, как он мечется – одно удовольствие.

– Как могла я? Как мог ты? Как мог ты завести роман с Нэнси Нил? Как мог ты сначала оставить меня, не проявив ни капли сочувствия, наедине со скорбью по матери, а потом использовать мое горе как оправдание своей интрижки? Как мог ты бросить семью, несмотря на все мои просьбы? – Я задаю эти вопросы совершенно спокойным тоном – просто выставляю на свет божий истинный смысл его слов.

Он вновь принимается открывать и закрывать рот, подбирая и отбрасывая варианты ответа. Пользуясь его онемением, я продолжаю. Я слишком долго молчала.

– Может, Арчи, я тебя не так поняла? И ты спрашивал не о том, как я могла взять имя Нэнси Нил, а о том, как могла устроить свое исчезновение? – Я сделала вид, будто увидела кивок. – Ну что ж, а ведь это интересный вопрос. Но прежде чем услышать как, неужели тебе не любопытно узнать почему? Давай переформулируем. Зачем я организовала свое исчезновение?

Я делаю риторическую паузу – якобы давая ему возможность вставить комментарий, но тут же продолжаю, не дожидаясь.

– Ты, небось, воображаешь, будто ответ тебе известен. Наверняка ты думаешь: «Она исчезла, дабы наказать меня». Но я бы тогда выставила себя ограниченной и эгоцентричной особой. Настоящее зачем началось в тот момент, когда ты совершил убийство.