Он дико завыл, оттолкнув Басю-Агнешку, и закрыл лицо руками. А я тыкала факелом в его камзол и руки, куда только попадала, пока не заметила, что факел погас, камзол Вильда дымится, а на спине упыря пляшут алые огоньки.

Шноркель всё это время тоненько визжала и топталась на пушистых лапках в коридоре, и я было уже решила, что победа за нами, как из темноты коридора выступила ко мне настоящая Бася. В руке она держала пищаль, направленную прямо мне в лицо. Невзирая на вопли Вильда, который упал на спину спальни и катался, пытаясь сбить огонь, она смотрела на меня с холодным равнодушием. Потом бросила короткий взгляд на Агнешку и криво усмехнулась.

– Огонь…– произнесла с достоинством Бася, – это же не твоя стихия, Стася. Это мой дар управлять пламенем. Правда, применить его мне не доводилось. Да и зачем… Если есть пищаль.

– Бася, – взмолилась я, косясь на Вильда, который сбил пламя, но выл и лежал на спине, как огромный жук, что не может перевернуться вниз животом, – это же я, твоя Стася. А это Агнешка.

– Которые пришли разрушить моё будущее, – докончила фразу Бася, – неужели вы думаете, что я допустила бы вашу гибель? Вильд был у меня под контролем. Этот сумасшедший идиот был полностью подвластен мне. Надо было просто иногда давать ему свежее тело ведьмочки. И он надолго успокаивался, веря в то, что с её смертью он на шаг ближе к своему бессмертью.

– Бася, убери пищаль, мне страшно, – прошептала Агнешка, преобразившись снова в себя, но Бася покачала головой.

– Ты разрушила мою жизнь, Стася, я собиралась стать самой богатой и уважаемой женщиной королевства. А там, глядишь, и Вильд подавился бы вишнёвой косточкой. Молодая безутешная вдова стала бы единственной наследницей состояния, – Бася на секунду-другую умолкла, но потом заорала, дико выпучив глаза, – а ты пришла и всё разрушила!

Бах! Бах!

Я не знаю, что было первым – выстрел из пищали или грохот падающих камней. Лезвие ветра рассекает пространство без колебаний. Воздушной стихии всё равно, кто или что стоит на её пути. Стена, человек, шноркель…

Грохот был такой силы, что у меня надолго заложило уши. Но, вероятнее всего, как и на лесной дороге я просто перестаралась, и оттого звуки и краски мира пропали. Зато я чувствовала такую силищу в своих руках, что даже после разрушения дворца, в пальцах покалывало. Когда-то красивый особняк господина Правой Руки раскололся, как лесной орех. Я висела в воздушной колыбели и словно во сне наблюдала, как взлетело вверх огромное облако пыли и мелкой крошки, как посыпались кирпичи и камни, как целая стена из трех этажей с окнами сложилась точно картонка и рухнула вниз. Мрачная зала, в которой висели покойницы, была разрублена надвое. В зияющей дыре виднелась часть тел в саванах. Остальные мёртвые ведьмы обрели могилу под завалами. Разбитое окно, впустившее сквозняк, вывалилось наружу вместе со стеной и рухнуло на каретный двор, раздавив парочку роскошных экипажей.

Тело Вильда отбросило назад вместе с телом моей обезумевшей сестры. Их придавила огромная каменная плита, не оставив шанса на спасение. Шноркель шмыгнула в сторону, уцепившись когтями за косяк двери, и осталась живой. Агнешка чудом оказалась со мной в воздушной колыбели. Потом она призналась, что хотела остановить меня, не допустить гибели сестры и бросилась ко мне в последний миг.

Все вместе мы решили молчать о том, что случилось, пусть король разбирается сам. После того как лезвие ветра рассеялось, и вместе с ним пропала воздушная колыбель, я без сил опустилась на уцелевшие плиты комнаты. Агнешка со стоном обняла меня. У неё была повреждена нога. К нам подползла шноркель и сказала: «Теперь мой контракт с господином Вильдом завершён, чему я очень рада. Хотите, я буду молчать о том, что вы ведьма? Это будет наш новый уговор». Мне понравилось предложение этой пушистой дряни.

 От нас никто не узнал, что именно лезвие ветра пресекло кровавую династию Вильдов. Выжившие Агнешка и шноркель в один голос твердили, что в левом крыле дворца Вильд хранил огромные запасы пороха для пищалей. Никто не смог этого ни опровергнуть, ни подтвердить. Слуги молчали. Полуодетые дворяне и их челядь высыпали во двор, кашляя от облака пыли, в ужасе пытаясь рассмотреть руины дворца, ещё вчера поражавшего всех своим великолепием.

Облако пыли висело над лужайкой, стояла удивительно безветренная погода. Гости спешно разъехались, предоставив слугам господина Вильда разбираться с завалами. Слишком неприятно было смотреть, как колышутся на ветру мертвецы в саванах, да и вороны со всей округи слетелись к развалам, оглашая округу неистовым карканьем. Лезвие ветра отрубило левое крыло дворца от его центральной и правой части аккуратно посредине тайной залы. Левая часть упала в сад, повалив вековые деревья и стройные юные яблоньки.

Король остался в поместье. Для начала он распорядился извлечь из завалов тела и снять с третьего этажа казнённых Вильдом ведьм. Король без брезгливости и возмущения внимательно рассмотрел женские полуразложившиеся трупы и распорядился похоронить их в дальнем углу сада, который не тронуло разрушение. Это было выполнено незамедлительно. Могильные холмики тут же покрыли ковром цветущих маргариток, перенеся дёрн с цветами с соседних клумб.

К телам Вильда и Баси Хенрик даже не приблизился. Их унесли в родовую усыпальницу поместья и замуровали в склепе без почестей.

Смеян руководил похоронами, отъездом гостей, охраной дворца, чтобы гости не растащили имущество несостоявшейся четы Вильдов, ведь теперь оно переходило в собственность короны. Я постоянно видела его мелькающий красный мундир, посыпанный каменной крошкой, но не решалась подойти ближе. Сам господин Левая Рука бросил один раз в мою сторону странный долгий взгляд, точно видел меня впервые.

К вечеру король Хенрик пригласил меня в овальную гостиную. Благодаря тому, что она располагалась в центре дворца, разрушение её не коснулось. Я даже не успела переодеться из безнадёжно испачканного костюмчика слуги во что-то более пристойное, и потому предстала перед Его Величеством, как была: в чужом платье, в чужой обуви. Только успела умыться и вычесать из волос каменную крошку.

– Госпожа Лучик, – обратился ко мне король с усталым и несколько надменным видом, – вы не потрудились прийти на приём к королю в подобающем для дворянки виде. В иное время я бы подверг вас и вашу семью суровому наказанию.

Я засмеялась, и мой смех приглушили бархатные стены гостиной.

– Но вы наказали себя и без моего приказа, – также надменно продолжил король, – только не надо пудрить меня мраморной крошкой,